урно-художественном журнале «Соты» номер один, 1998 год. Затем долгое время не публиковалась и только сейчас решилась представить широкой аудитории свои поэтические миниатюры. Для этого автора поэзия – это алхимия, помогающая переплавить боль и невзгоды жизни в красоту и любовь.
Елена Брюс
«Архивариус гор…»
Архивариус гор,
Звездочет над заоблачной тиной,
Где хранишь ты свой голос,
Опутанный пылью и паутиной?
Только шаг – на печати следов
Ляжет тонкое кружево инея,
Первородный суглинок каменеет
В размытости синего,
Ненавязчивый ветер
Гремит чердаками весь вечер,
Над оторванной жестью
Плачет дождь, предпоследний в году.
Снег не выпал еще.
Подорожник не лечит
Эти легкие ссадины троп,
Что туман в неизвестность ведут.
Солнца жар, грациозность хромых
Листопадов —
Все исчезло, как сон, в роговицах
Темнеющих луж.
В них хранится тепло
Твоего говорящего взгляда,
Архитектор рельефов земных,
Провожатый потерянных душ.
«Обжигают слова в палантинах ночей…»
Обжигают слова в палантинах ночей,
Закутанные в тряпки кошмарных снов,
Осушают ликующей речи ручей,
Закрывая рты на засов.
Отражаются в озере времени дни,
Взгляд один через лунную даль —
Двум молчащим навстречу не обойти,
Ни в округу, ни вброд, ни в гать.
Всё, что сказано было друг другу давно,
В этом озере серебрится.
А несказанным озеру выстелет дно
Говорящая вещая птица.
Сердце, не плач
Перешагивает, переругиваясь,
Через тело любви толпа.
Сердце, хватит, не плачь, обуглилась
И травой поросла тропа
К тем печальным домам,
Где нет места нам,
Заскучавшим по светлому дню,
И надежда глядит невестой
На забытую волю свою.
Сердце, что тебе дать в утешение,
Колыбельную детскую спеть?
Неповинное, просишь прощения.
Крылья сломаны, не взлететь.
Бейся, черную кровь перемалывай
В остывающей меди зари,
Прорастай орхидеями алыми
На безжизненном теле любви.
Под первородной лаской страх
Звериным рыком обезличен.
Вся боль твоя – как кровь на топорах.
А утешения мои – звенящий щебет птичий.
«Я вернусь в воскресенье, под вечер…»
Я вернусь в воскресенье, под вечер, когда
Пустоглазые сумерки робко на землю ложатся,
В жидком свете фонарном звенят провода,
И, вальсируя с ветром, снежинки кружатся…
Снова встретимся мы, древнекаменный город.
Покривишься улыбкой лубочной
И ладонью холодной поправишь мне ворот,
Бесприветный, неласковый отчим.
Помнишь, ты мне велел – уходя, уходить
И не плакать над сердцем ранимым.
Помнишь, клялся меня навсегда сохранить
В безнадежности пустоши зимней,
Где толпа неприютных продрогших домов
Ожидает меня без особой тревоги,
Где распята стальная твоя нелюбовь
Костылями железной дороги.
Где на старый чердак ты убрал колыбель
И в сарае лежат мои книжки.
Где живет – да живет ли?
И где он теперь? – тот смешливый
Соседский мальчишка…
Где бездонной была глубина ручейков,
Где мой кот забирался на тополь…
Мне не нужно тепло золотых городов,
Я вернусь в свой гранитный акрополь.
Выходя из обветренной небом земли,
Не тебя мне молить о спасении.
Когда грохот составов затихнет вдали,
Я под вечер вернусь, в воскресенье…
Холодное лето
Что ни вздох – обнаженная сущность
Земляного
