зимой не было и трёх дней подряд, чтобы Володенька Левашёв не появился у них. Матушка смотрела на него с восхищением, папенька благоговел перед его старинным родом, Анна держалась с ним так же, как и с другими: спокойно, просто и приветливо. Елена же всякий раз медленно умирала, видя, как он прогуливается с Анной по анфиладе парадных комнат или танцует с ней. Когда же его бархатные смеющиеся глаза обращались на неё, Елену – душа её разом взмывала куда-то ввысь. Он присаживался рядом с ней и просил: «Елена Алексеевна, смею ли я и сегодня надеяться на блаженство, которое мне доставляет ваша музыка?», и тогда она чувствовала себя так, точно шла к роялю не по полу, а по воздуху, а вокруг вместо золочёных стульев – солнце и облака.
Когда уже наступила весна, и в город пришло ещё несмелое апрельское тепло, Елена первый раз решилась посидеть на балконе перед закатом, полюбоваться светлым вечером. Весь день она была сама не своя: вскоре они всей семьёй должны ехать на лето в загородное имение в Стрельну. Во-первых, это означало долгую разлуку с Володенькой, даже если он будет навещать их. А ещё – она смутно чувствовала, что перед отъездом ему надо будет объясниться… Только вот с кем из них? Она хотела уже выйти на балкон и вздрогнула, услышав свое имя.
– Я с вами не согласна, друг мой, – волнуясь, говорила мать. – С Еленой его сиятельство проводит очень много времени и уделяет ей больше внимания…
– Вам бы хотелось так думать, – в голосе папеньки звучала досада. – Вы всегда радеете за Элен, ибо Анет вам не родная.
– Но, Алексей Петрович, – растерянно пробормотала мать, – неужто вы не замечаете? Еленушка по нему с зимы вздыхает, а Анне всё равно; у неё что ни бал – так толпа кавалеров. Зачем же вы младшую дочь так обидите? Граф Левашёв – первый, кто ей по сердцу пришелся.
«И последний», – пришло на ум Елене, но она не пошевелилась. Ноги её точно приросли к полу; сердце гулко колотилась от испуга: здесь решалась её судьба. Мать и отец стояли рядом на балконе и не подозревали, что их слушают.
– Элен ещё совсем молода, и негоже младшей сестре раньше старшей замуж выходить, – заявил папенька. – Граф Левашёв настроен серьёзно; знает, что я за дочерью прекрасное приданое дам, всё имение наше ей достанется…
– Вы с ним о чём изволили сегодня говорить, когда пошли пройтись перед обедом? – перебила мать. – Сказал он, которой из наших дочерей руки просить будет?
Отец немного помолчал. Было так тихо, что Елена услышала, как он барабанит пальцами по балюстраде.
– Он, видите ли… Я, признаться, не понимаю. Будто бы у него к обеим душа лежит – какую отдам за него, то и ладно, – папенька говорил с несвойственным ему смущением, и Елена поклялась бы, что он при этом недоумённо пожал плечами.
– Да как же так? – неожиданно громко выкрикнула всегда скромная, робкая мать. – Да что же, ему, видать, так деньги да земли нужны, что уж и жениться на ком, не важно? А вы, Алексей Петрович, это ведь дочери ваши!..
– Ну-ну,
