Чем дольше пелся псалом, тем сильнее дёргался Антон, а Инекин всё усиливал и усиливал звук голоса.
«Стэс, отойди как можно дальше от пентаграммы, – прозвучал голос Фела в моей голове, – происходящее мне тоже не доставляет радостных ощущений, уже трясёт всего»
«Держись, не тебя же изгоняем»
«Близость ритуала мне как минимум крайне неприятна»
«Отхожу уже, успокойся»
Я действительно отошёл на возможно дальнее от пентаграммы расстояние, насколько позволяло помещение, и дальнейшие действия наблюдал уже из угла комнаты. А ритуал подходил к своему кульминационному моменту. Тело внутри пентаграммы не просто дёргалось, а неистово металось, Инекин уже не пел, а выкрикивал слова. Когда наступил апофеоз ритуала, я магическим зрением заметил, как чёрная, как смоль, тень вырывается из тела Антона, которое тут же обмякло. И в это же мгновение к тени подскочил до этого стоявший абсолютно спокойно Скорбящий, выхватил из-за пазухи странный прозрачный сосуд, разрисованный золотыми рунами, и поднёс к вылетающей тени. Тень тут же втянулась в артефакт и полностью оказалась в нём. Через мгновение и сам артефакт скрылся в полах плаща Скорбящего.
«А я думал, что это сказки, – ошарашенным голосом произнёс Фел»
«Что именно? – решил уточнить я»
«Что нас могут заключать в артефакты-тюрьмы. Это очень нехорошо. Раньше или развеивали, или просто выгоняли из тел»
«Не понял, что тут особенного?»
«Когда развеивали, – начал пояснять Фел, – считали, что уничтожают духа. Это справедливо только для средних и слабых духов, я вот, например, смог бы возродиться. При обычном изгнании же особо сильного вреда не наносилось даже слабым духам, они восстанавливали силы и вселялись в кого-то другого. А вот в заключении нас могут держать так вечно, а это равносильно смерти, или могут найти способ окончательно развеять, даже сильных сущностей»
«Подозреваю, что смогут и найти способ как-то использовать вас, например, как манобатарейки, – прокомментировал я»
«Не говори так! Надеюсь, ты не прав!»
«Не всё же вашему брату паразитировать, иногда надо и думать, прежде чем начинать убивать направо и налево, считая себя бессмертными и безнаказанными»
«Я тебя понял, – вздохнул Фел, – возможно, ты в чём-то и прав»
– Обряд завершён, – произнёс Инекин, – сестра Арелия, можете приступать.
Сестра Милостивого подошла к телу Антона и распростёрла над ним свои руки. С ладоней полился золотой свет, впитываясь в Запрудного, через некоторое время Антон открыл глаза, ошарашенно повертел головой, обводя взглядом комнату, и через миг безвольно уронил её на пол. Пустые, стеклянные глаза теперь были направлены строго в потолок.
– Душа покинула тело, – сообщила нам Арелия, прекращая лечение, – я сделала всё, что могла, дальнейшая его судьба в руках Проотца.
– Благодарю вас
