калечить обслуживающий персонал, проверяя на нем действие атрибутов. Судьбы слуг его вообще не волновали. Им выплачивалось за увечье какое-то вознаграждение, после чего набирались новые. Только желающих, о чем говорил Крон, становилось все меньше. Что же касается метания молний, то интеллектуалы сделали изобретение, которое могло делать видимыми энергии, исходящие из рук. Для этого в ткань перчатки на ладони вставлялись специальные устройства, с помощью которых Зеваас мог формировать и дуги, и шары, и молнии. В общем, он был этаким фокусником, если не считать, что его фокусы стоили жизни обычным жителям Ваалма. После первого такого случая, а было это спустя почти два года после воцарения Зевааса на престоле, Итфарон жестко поговорил с подопечным, но, как он сам понял, Зеваас его голосу не внял, хотя для виду с ним соглашался и обещал впредь не допускать больше таких проколов.
Прошел еще год, и шалости Зевааса повторились, но на этот раз его забавы стоили жизни еще двум жителям Ваалма, после чего Итфарон провел еще более жесткую беседу с подопечным и заодно коррекцию его развития. Как и в первый раз, когда Зеваас стал нэкросом, в присутствии Итфарона у него отключилось сознание, а устройства по распоряжению Итфарона внедрили в тело Зевааса, преимущественно в голову, дополнительные чипы. Также произошло в силовой камере программирование объекта с учетом изменившихся и изменяющихся условий. Итфарон рассчитывал на плюс, но, как результат, получил через несколько лет минус, причем такой минус, который исправить уже было нельзя без серьезного вреда для здоровья Зевааса. Вот тут-то все и началось. Именно после прошествия шести первых лет правления, Итфарон понял, что дело заходит даже не в тупик, а объект грозит полностью выйти из строя и действует так, как от него совсем не ожидалось.
Более того, к тому времени у Итфарона и самого начались проблемы. Многие лица, в том числе и такие же, как и он, мозг-системы, все больше наращивали против него свою деятельность. И с валом этих влияний и воздействий не считаться было нельзя. Итфарон заподозрил Урана в работе против него, рассчитывая вообще отправить его в мир тонких энергий, лишив физического тела. Итфарон вдруг понял, что Прометей в том качестве, в котором он находился, очень даже ему нужен. Более того, с некоторого времени он в присутствии Прометея так организовывал свою деятельность, что она не несла для Прометея особой опасности.
Итфарон сделал выводы. Он хотел, было, как и Зевааса, сделать Прометея нэкросом, но передумал. В принципе, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что связь с миром для тебя важна, а ее, хоть какую-то, должен осуществлять мужчина, мозги у которого еще не совсем съехали набекрень. Тем более что, как видел Итфарон, Прометею и без того несладко, поскольку он все больше приобщался к информации из архивов Исискрата, будучи в плену.
А то, что становилось Прометею известно, оставляло на нем незабываемые впечатления. Психика Прометея не была должной мерой готова для знакомства с такой информацией.
