обманываем друг друга, но делается это немного из других побуждений, чем это происходит у людей. Даосцы лгут тогда, когда хотят, чтобы ты сам понял истину, научился искать и думать самостоятельно. Потому, когда занимаешься с Сэ’Паи, лгут тебе практически ежедневно с убеждением и талантом.
В мире людей ко лжи мы относимся еще проще, тут главное не навредить, не делать это ради корысти и всегда думать о последствиях. Но по большому счету врем много, одухотворенно и талантливо. Потому как, если узнают, кто ты такой, то уже на следующий день выстроится очередь за благословением, лечением, просто посмотреть и прочее. Не то чтобы мы не помогали окружающим – просто предпочитали это делать так, чтобы человек сам пришел к правильному пути. Нет ничего хорошего, когда нищему кладут в руку деньги и говорят: «Купи все, что нужно!» Возможно, он и купит, но уже на следующий день пойдет просить милостыню вновь. Разве это помощь? Редко когда бывает, что так. Человек сам должен захотеть что-то изменить, и никто, никакие деньги, не сделают это за него.
Но что-то я отвлеклась.
– А никто не знает потому, что ни для кого ничего и не было, – говорит Император, я непонимающе смотрю на него. – Стоило нам ступить на Северные берега, разбить лагерь, как пришли Они. Если бы я знал, чем это обернется, то ни за что не отдал приказ атаковать. Но я был молод, излишне горяч и чужаков воспринял как тех, кто решил встать на пути у Императора Солнца, – и вот еще один тяжелый вздох вырывается из груди Императора. – Боя не было, – коротко говорит он. – Половина моих воинов упали замертво, стоило чужакам взмахнуть рукой. Вторая половина, испуганно замерев, были готовы бежать хоть вплавь. Я почувствовал, как у меня на шее смыкается стальное кольцо, не дающее сделать и вдоха!
Император ненадолго замолчал, смотря куда-то вдаль. Я тоже молчала, стараясь не мешать его сосредоточению.
– Я умирал, – в полнейшей тишине сказал он. – Когда я был молодым, мне казалось, что умирать не страшно. А умереть в бою – это честь, но смерть есть смерть, будь ты молод или стар – это всегда страшно, грязно и уродливо. Звериный страх наполнил меня, и вот, когда я уже с трудом мог понимать, что происходит, кольцо на моей шее исчезло. С трудом откашлявшись, я смог разлепить опухшие веки и увидеть, как надо мной возвышается Он – северянин. Гордый и непреклонный, пронизанный неведомой мне мощью, его белоснежные волосы развевались на стылом ветру, а глаза смотрели так, словно в них давно застыла вечная вьюга.
– Что ты сделал, скажи мне? – спросила я, заметив, как вновь мысли Императора уносятся куда-то в далекое прошлое.
– Я, – тяжело сглотнул он, – отдал им свое не рожденное дитя, – сказал, закрывая глаза широкими ладонями. – Тогда это казалось правильным! Они вернули к жизни моих людей и позволили уйти в обмен на то, что, когда у меня будет дочь и она достигнет зрелости, я отдам одному из них ее в жены! Так было правильно, тогда мысль о мифическом ребенке совершенно не
