ударила автоматная очередь. На голову лейтенанта полетели мелкие ветки и сухая кора дерева, под которым он лежал.
Алексей вполголоса выругался и снова крикнул по-немецки:
– Сдавайся, или мы открываем огонь!
В ответ опять ударила очередь. В снегу впереди зашевелился человек. Он пытался отползти дальше по оврагу.
Командир взвода Мельников, лежавший рядом с лейтенантом, откашлялся в кулак и произнес:
– Обманкой его надо заставить патроны расстрелять, товарищ лейтенант. Не мешок же он их с собой взял в полет и не со всем запасом прыгнул. Один рожок у него, от силы, два, никак не больше.
– Ребята неопытные у нас, – сказал Алексей. – Они ведь головы под пули подставят в два счета.
– Мы втроем сделаем, – сказал Мельников, сдвигая на затылок цигейковую шапку. – Вы четвертым будете. Мы в тридцать девятом под Коннельярви так финских кукушек из укрытий выманивали.
– Ну-ка, расскажи! – заявил Соколов, понимая, что немца в его теперешнем положении взять будет сложно.
По крайней мере, быстро и без потерь этого не сделаешь. Он мог сжечь полетные карты. Допустить такое тоже было нельзя.
– Двое на расстоянии прямой видимости, метров двадцать или тридцать друг от друга, активно ползают, прикрываясь деревьями, камнями, бугорками, стреляют по очереди поверх головы противника. Главное, не подходить к нему ближе сорока метров, а то он может и гранату кинуть. Шуметь побольше и нервировать, вроде вот-вот кинемся на него. Двое обходят с боков или со спины. Это уж как местность позволяет и как получится. Уже потом, когда в кольцо возьмем, как двое сзади подойдут, то один на себя отвлекает, а другой на немца кидается. Надо кого поздоровее, чтобы хватка медвежья была. Тут важно его несколько секунд в охапке крепко держать, чтобы не вырвался, нож не достал. Как раз и остальные подоспеют.
– Есть, говоришь, во взводе бывалые ребята? – покусывая губу, спросил Соколов.
Пока лейтенант, встав на колено за деревом, опять кричал немецкому летчику, чтобы тот сдавался, Мельников отобрал самых опытных бойцов и начал свое выманивание.
Приглядываясь к немцу, Алексей по его поведению понял, что тот сильно напуган. Может, этого летчика напичкали пропагандой, убедили в том, что после Сталинграда его в советском плену ждут страшные пытки или ужасная смерть? Чего он так отстреливается, куда ему бежать? Ведь из такого глубокого тыла никак невозможно прорваться к линии фронта. Или надеется на пособников-предателей? Может, верит обещаниям, что местное население, лояльное к фашистам, ему поможет?
«Вдвойне дурак! – Соколов зло усмехнулся. – Вы вообще наш народ не знаете, если такое о нас думаете и в это верите. Если бы не полетные карты, не маршруты и не расположение аэродромов, с которых вы летаете, то я с тобой нисколько не церемонился бы».
Стрельба велась со всех сторон. Бойцы истребительного батальона окружали летчика. Он начал метаться.
Соколов
