Никто не выходит из квартир, не слышно голосов, не пахнет готовящейся едой… Что это? Куда все делись? Аккуратно сложенный листочек валялся на коврике у двери. Валя подняла. Похоже, записка. Видимо, была вставлена в щель у косяка, но выскользнула. Девочка поколебалась, открывать ли чужую записку. Но вдруг что-то важное? «Вале Титовой». Ей. Красивый Маринин почерк, но буквы спешат и натыкаются друг на друга.
Валюха! Мы срочно уезжаем. Говорят папу куда-то переводят! Не знаем куда и на сколько. Может, на совсем, а может, на время. Напишу тебе, как буду знать. Не забывай меня!
Так и путает слитно-раздельно, машинально отметила Валя. Вон «насовсем» неправильно написала и запятые потеряла.
Ну что ж, придётся ждать письма. Маринин папа – лётчик, в стране идёт война. Неудивительно, что переводят. Только почему вчера военное оцепление у домов стояло? Не военный же объект – просто семьи… И отчего такая спешка? Ну улетели летчики… А почему семьи тоже переводят, и так срочно? Жаль, что лучшей подружки теперь не будет рядом. Интересно, Тамара Георгиевна знает? Размышляя, надо ли найти до уроков классную руководительницу или ей сообщили вчера Маринины родители, Валя шла к школе.
На площади возле райкома партии[30] озабоченные люди таскали в крытый грузовик опечатанные полосками бумаги коробки. За оградой на газоне что-то горело в железной бочке, и от порывов ветра густо летали над площадью пепел и куски недогоревших бумаг. Эта серая метель, запах дыма, тишина в степи и негромкая, но какая-то заполошная суета здесь, на площади, вызывали тревогу и холодный гнетущий страх.
В школе учителя, тоже встревоженные и напряжённые, встречали ребят в вестибюле.
– Сегодня уроков не будет, – сказала Тамара Георгиевна. – Идите-ка вы по домам. Да не болтайтесь по улицам – сразу домой! Как только станет что-то ясно, мы всех известим.
– Немцы близко? – спросила девушка постарше.
– Катя, откуда мы знаем… пока ничего не сообщали, – устало ответила учительница. – Вон какие бои шли на перешейке. Какая канонада гремела. А теперь – тихо. То ли немцев отогнали, то ли наши отступили. Выясним.
«…Ну да, – подумала Валя. – Отогнали, как же… С чего тогда райком уезжает, да ещё бумаги жжёт?»
Она кивнула классной и помчалась домой – предупредить своих. Небось Мишкино училище тоже отпустили. Надо, чтобы мама не велела Мишке на улицу уходить.
Город сдали. Без боя. Никто ничего официально не объявлял, но к середине дня все уже знали, что авиачасть, стоявшая на окраине в степи, снялась этой ночью и покинула аэродром. Семьи командного состава спешно эвакуировали, райкомовских – тоже. На двери горсовета[31] – замок.
Странная давящая тишина наступила в городе. Казалось, люди даже говорить стали тише. Закрытые магазины, запертые двери горсовета, райкома партии и военкомата, дым от костров и запах остывшего бумажного пепла, который ветер разносил
