мамину. Ну, поднимись на минуточку. Вещь реальная. Дорогая.
Аня отпрянула, снизу послышались шаги, соседка облегченно вздохнула, чуть отодвигаясь от перил, но бдительности не утратила, готовая в любой момент пуститься в погоню.
– Что там у тебя? Давай, только быстро. – Должно быть, из-за мощной спины соседки маленькая Аня была для него незаметна. – Фуфло! Монета, и поздравляй своего Василия.
– Монета?! Да у меня эту брошь, если хочешь знать, в Эрмитаж просили!
– Ну, так сдай в Эрмитаж.
Должно быть, парень попытался уйти, потому что соседка вдруг бросилась вниз по лестнице, шлепая тапочками.
– Как монета?! Почему всего одна монета?!
– А сколько? Скажешь, пять? По миру меня пустить вздумала?
– Ну, пять. Да ты не помрешь, кровосос. Знаю я таких!
– Две. Поздравишь сегодня, и потом еще раз звякнешь. Куда больше? Отвали.
– Четыре.
– Ладно. Три, и помни мою доброту.
Они замолчали. Аня чувствовала себя по-идиотски. С одной стороны, она еще не настолько хорошо стояла на ногах, чтобы рисковать, спускаясь рядом с людьми, которые в любой момент будут либо драться, либо гоняться друг за другом и могут запросто свалить ее с лестницы, с другой, было неприятно, что она невольно стала свидетелем чужой тайны.
Аня совсем уже было решила вернуться к себе, когда они, по всей видимости, пришли к соглашению, и красная от напряжения соседка грузно прочапала мимо Анны в свою квартиру.
– Вот жисть-то пошла, Аннушка, как моего Васеньки не стало, совсем я поиздержалась на этих звонках. М-да… Вначале еще вроде как и не очень дорого казалось, а как тариф повысили – совсем труба. А Васенька, он же не понимает, что у нас здесь кризис мировой, что я вдова горькая без работы нынче. Ему в любой день со мной говорить хочется, потому как прижиться там без меня не может. Кабы он бабу нашел, так нет же в том мире ни баб, ни мужиков путевых… одним святым духом питаются… – Соседка сокрушенно покачала головой на мощной шее. – Ты, сказывали, тоже вдовица нынче? Горе-то водярой заливаешь, или так подыхаешь в своей норе?
Аня задавленно кивнула. На глаза навернулись привычные уже слезы.
– Сама вижу. Какая счастливая баба в пять вечера, в пасмурную погоду такие очищи добровольно напялит? Сразу понятно: либо любимый от широты душевной вдарил, либо плакала ночь напролет. В твоем случае – второе. Глаза-то, небось, «здравствуй Вьетнам»?
– Вам-то что? – Аня хотела уже протиснуться мимо бабы, но та остановила ее, положив мощную руку на плечо, да так, что у Ани колени чуть не подломились, и сама она еле удержалась от того, чтобы не сесть на пол.
– Да ты не ерепенься, не выдрючивайся, девка! Все в одной лодке. На вот, глянь сюда, видишь?
На раскрытой ладони соседки лежали три одинаковые черные монетки или фишки с белыми черепом и костями.
– Не понимаешь? – соседка горделиво усмехнулась, –
