style="font-size:15px;"> А вот это плохо. У псов нюх такой, что…
– Не стоит нервничать, – усмехнулся Грент. – На старой пристани такая вонь стоит, что учуять что-либо невозможно. Это я вам гарантирую.
Ну да, гарантия – хорошо, но сам Грент своей шкурой не рискнет. И Патрика не пустит – у него другая задача. А значит, идти выпадет Таннис.
– Тем более что нет необходимости лезть именно на тот склад. Достаточно будет разместить наш подарок на соседнем…
Он выжидающе уставился на Таннис, которая не спешила вызываться добровольцем. Она ответила таким же прямым взглядом, что Гренту явно пришлось не по вкусу.
– О деньгах договоримся, – сказал он, кривясь.
Нет, деньги, конечно, аргумент, – как сам Грент выражается, но голова всяк дороже. Таннис еще слишком молода, чтобы с пеньковой вдовушкой знакомство свести. И Грент, чувствуя ее сомнения, нацарапал что-то на бумажке, а бумажку сунул в ладонь.
Сумма была… да у Таннис и вообразить такие деньжищи не получалось.
Если все выйдет, то… то она уберется из Нижнего города, прикупит себе квартирку на другом берегу, а то и вовсе от воды подальше. Платье красное с кружевами и бантом на всю задницу – Таннис видела такое в витрине. И маленькую собачку, чтобы как в той книге про любовь.
На бумажном клочке, который Таннис мяла, стараясь стереть страх, жила ее мечта. Пусть немного корявая, но какая уж есть. И разве она не заслужила немного счастья? Или хотя бы тихой спокойной жизни, чтобы никто не орал за стенкой пьяным голосом, не плакал, уговаривая прилечь, не заходился кашлем… без завода, отупляющей работы и вечерних посиделок с кислым пивом и похабными шутками, в бесплотной попытке ощутить себя живой.
– Я… – Таннис провела языком по губе и бумажку сунула в карман. – Я согласна. Только, Грент, если меня возьмут, то не думай, что я молчать стану.
– Не думаю. – Ладони Грента легли на плечи. Они были тяжелыми, и… неприятно. Даже сквозь свитер и рубаху неприятно. Таннис хотела стряхнуть его руки, но замерла. – Тебя не поймают, если сделаешь все правильно.
Он наклонился и, стянув косынку, поймал губами рыжеватый локон. Таннис отшатнулась, едва со стула не слетев.
– Ты чего творишь?
Патрик, увлеченно перебиравший шестеренки – под неловкими его пальцами рождался новый удивительный механизм, – ничего не заметил. Он мурлыкал, и гортанные эти звуки уговаривали железо слушаться. И ведь слушалось.
Человека.
Хотя… как знать, может, есть в Патрике и их кровь, разбавленная только.
– Ничего, Таннис. – Грент гладил шею, и Таннис замерла.
А ведь шея грязная.
Нет, Таннис за собой следит. И вчера она в общественную умывальню ходила, а сегодня перед тем, как сюда отправиться, ополоснулась холодной водой. Но все равно, шея-то грязная, и рубаха под свитером не первой чистоты. У Грента вон, все кипенно-белые, накрахмаленные до хруста. А у нее на груди пятно: папаша
