юбок.
– Ты будешь после заутрени с приказчиком Иваном христосоваться? – спрашивает одна сестра другую.
– Ни за что на свете! Мне стыдно. Он на вербной неделе подарил мне сахарное сердце с ликером внутри. А ты?
– Я только разик, да и то сжавши губы. Мне кажется, Катя, что он влюблен в меня. В вербную субботу он встретился со мной в коридоре и сунул мне в руки пряник с надписью «любовь».
– Ври больше! Это он тебя за меня принял, потому дело впотьмах было.
– Пожалуйста, не заноситесь насчет вашей красоты! Я уже давно рассказала, что у вас левый бок на вате.
– Дура!
– От дуры слышу!
Молчание. Хозяйские дочки начинают на себя навьючивать юбки.
– Ну, а со старшим приказчиком, Ананьем Панфилычем, похристосуешься как следует? – снова спрашивает старшая.
– Само собой. Ведь он старик, да к тому же у него в деревне жена есть. Ведь эти поцелуи ровно никакого чувства не составляют.
«Сам» пока еще в халате, сидит в зале у стола около лампы и роется в старом календаре. Мимо пробегает «сама».
– Ты бы, Лазарь Калиныч, оболокался, – говорит она. – Одиннадцатый час. Опоздаем, так после и в церковь не влезем. Что за радость с мужиками стоять да тулупы нюхать!
– Сейчас. Дай только найти, в котором году у нас большое наводнение было. Первую холеру нашел, пожар в Апраксином тоже… У меня спор с Николаем Кузьмичом. Завтра придет христосоваться, а я ему и преподнесу. У нас в это наводнение сторож Калистрат утонул.
– Не воображаете ли вы, что я завтра со всеми вашими сторожами христосоваться буду? – кричит из другой комнаты старшая дочка. – Мерси! Я уж и так в прошлом году все губы об их бороды обтрепала.
– Кто тебе говорит о христосованье! Я наводнение ищу. Вот как выдерну из-за божницы пук вербы! Чего на ссору лезешь?
– Ах, скажите, как вас испугались!
Хозяйский сын, молодой франт, ходит по комнате и напевает «Светися, светися, новый Иерусалиме!».
– Это в каких смыслах вербу? – спрашивает он.
– А чтоб постегать!
– Следует. Она давеча на мою новую циммермановскую шляпу села.
Из другой комнаты доносится голос другой дочери:
– Папенька, да уймите Володьку! Он у меня целую банку помады на свою голову вымазал и теперь кота помадит.
– А вот я его! Где у меня подтяжки!
В кухню стучится дворник.
– Матрена! – кричит он. – У вас, говорят, окорок запекали. Отдай нам кожу с него. Мы в щах варить будем!
– Ну, вот еще! У нас и молодцы съедят!
– Вот сквалыги-то, а еще купцы! Вот я через это самое солдата твоего в калитку пускать не буду!
– А вот за эти срамные слова стащить тебя к хозяину! – восклицает кухарка. –
