и, хотя было уже поздновато, отправилась мыть уборную. Она тёрла и тёрла доски щёткой, пока не увидела там своего отражения.
Но так вышло, что отражение поймало её взгляд. И тогда матушка сказала:
– Да провались ты! А у меня-то на завтра были планы получше…
Глава 2. Голос в темноте
День выдался солнечным. Лучшего и не пожелаешь, решила матушка Ветровоск. Она не спала этой ночью – наводила чистоту в своём домике. Вымыла прихожую и кухню так, чтоб всё, что могло блестеть, блестело, отполировала плиту, отчистила полы и стены, вытрясла половичок.
Она поднялась по винтовой лестнице наверх и вымыла до блеска пол в спальне. В этом году матушка сварила отличное мыло[13], так что кувшин и тазик для умывания у кровати так и сияли. Паукам, рассчитывавшим пребывать в спальне до скончания века, было решительно указано на окно – чтобы убирались, прихватив с собой паутину и прочее. Даже матрас она вытряхнула от души, и теперь он был чист и дышал свежестью. Время от времени кошечка Эй наведывалась взглянуть, что происходит, и полежать на лоскутном одеяле, расправленном на кровати так ровно, что оно смахивало на расплющенную гигантскую черепаху.
Потом матушка ещё раз вымыла уборную. Не самое подходящее занятие для солнечного дня, но Эсмеральда Ветровоск была очень щепетильна в таких делах, и уборная после всех её усилий опять-таки ослепительно засияла. Невероятно, но факт.
Кошка следила за ней с выражением глубочайшего внимания на усатой мордочке. Эй чувствовала – этот день особенный. День, какого ещё не было. День, за который надо успеть так много, будто он последний. А когда и в жилых комнатах всё засверкало чистотой, Эй последовала за матушкой в кладовку.
Ведро воды, накачанной при помощи насоса из колодца, совершенно преобразило кладовку. Матушка улыбалась. Кладовка ей всегда нравилась. Здесь не только хранились припасы, но и мылись кастрюли и сковородки, так что в кладовке пахло хорошо сделанной работой. Здесь тоже жили пауки, в основном они скрывались за бутылями и банками на полках. Но матушка решила, что пауков в кладовке можно оставить. Они не в счёт. Живи и дай жить другим.
Дальше она вышла из дома, чтобы проведать коз в загоне. Здесь тоже всё оказалось в порядке, можно было мысленно поставить ещё одну галочку. Матушка осталась довольна – по крайней мере, насколько вообще ведьма может быть довольна, – и направилась к своим ульям.
– Вы – мои пчёлы, – сказала она. – Вы давали мне мёд много лет. Пожалуйста, не горюйте, когда на моё место придёт другая. Надеюсь, вы будете приносить ей столько же мёда, сколько приносили мне. А сейчас я хочу потанцевать с вами в последний раз.
Но пчёлы тихо загудели и сами станцевали для неё, мягко не позволив её разуму войти в них. И матушка Ветровоск сказала:
– Когда я в прошлый раз танцевала с вами, я была моложе. Теперь я стара. И танцы для меня позади.
Эй к пчёлам
Матушкино мыло во многом походило на её советы: не очень-то приятное и довольно едкое, зато прекрасно помогает.
