по странам и весям, терять силы, которые и без того из меня уходили… Ты ненавидел истину и божий свет, которые я вкладывал в холсты… Проклинаю… (падает на спину, начинает затихать) О, Господи… создавший меня… Отдаю тебя в твои руки, со всеми грехами и делами любви… Ты видел, что я хотел быть достойным дитям твоим. О, боже!!
Сцена погружается в полный мрак.
Сценическое интермеццо, в котором картины римской жизни времен Папы Климента, гомон рынков и карнавала, обольщение проституками клиентов на узеньких улочках и звон бретерских шпаг, перемешаны и погружают в атмосферу, из которой разворачивается дальнейшее действие.
Акт I
Картина I
1594 год. Караваджо 23 года, он не так давно приехал в Рим, видом и выражением лица не по годам зрел, мудр и кажется пожившим жизнь человеком. Трактир возле рыночной площади Кампо-дель Фьоре, небольшой. Караваджо сидит за столом, пьет вино, возле него сумка с холстами и кистями, а так же странная старинная шпага. Рядом кутит компания, с интересом и задорной враждой поглядывающая на него.
Караваджо. «Вино взогреет кровь густую, дичь взбудоражит аппетит…» Так вчера пели на рыночной площади. На хорошее вино деньги остались, а на дичь нету. Желудок бунтует, а душа одобряет и благостна. Пусть так. Без вина нельзя никак. А уж коли пить, так хорошее, из окресностей Флоренции. Какие там бывают виноградники под холмами! А какое там солнце… В Милане такого нет. Оттуда свет, который так восхищает в моих картинах! О тосканское солнце, ты пришло светом в мои холсты, полное легкости и мудрости, умеющее одновременно сиять и скрываться в тучах. Римское слишком жарко. Как костры святой инквизиции после нового неаполитанского мятежа…
Первый посетитель. Взгляните-ка на этого мрачного человека. Он точно чужак в Святом Городе. Сколько он тут – пару месяцев? (Пьет)
Второй посетитель. Судя по обноскам, в которые превратилась его провинциальная, откуда-то с севера одежда – никак не меньше пары лет. (Смеется, потом чуть громче) Нищие с ватиканских папертей одеваются и то лучше! А одежда каторжников в кандалах из Сан-Анджело, которым разрешили подышать солнцем, грузя барки – по сравнению с этим просто герцогский наряд! (его собутыльники смеются).
Караваджо поворачивает голову, но не отвечает.
Третий посетитель (через некоторое время) Нет, чужак или просто давно ночующий в римских канавах, этот человек мне решительно неприятен.
Проститутка, пьющая с ними (полушепотом) А меня он даже пугает. И сама не пойму чем.
Первый посетитель. В самом деле. Мрачен, как священник, которому предстоит ехать на телеге в горы, отпевать бедняка.
Третий посетитель.
