руководить войной… Доводы В.И. [Ленина] далеко не убедительны; если мы имели бы единодушие, могли бы взять на себя задачу организации обороны, мы могли бы справиться с этим… если бы даже принуждены были сдать Питер и Москву. Мы бы держали весь мир в напряжении. Если мы подпишем сегодня германский ультиматум, то мы завтра же можем иметь новый ультиматум. Все формулировки построены так, чтобы дать возможность дальнейших ультиматумов… С точки зрения международной, можно было бы многое выиграть. Но нужно было бы максимальное единодушие; раз его нет, я на себя не возьму ответственность голосовать за войну»[47].
Лучшим доказательством несостоятельности утверждений об «авантюризме» и «предательстве» Троцкого в ходе дискуссии о Брестском мире служит тот факт, что сразу после заключения мира он был назначен на пост народного комиссара по военным и морским делам. «Предатель» никогда не стал бы «министром обороны» в стране, где начиналась Гражданская война и нужно было с нуля строить армию.
Но вернемся к событиям 1917 года. Сталин после Февраля оказался в числе тех большевиков, кто не понял новой расстановки сил и выступил за критическую поддержку Временного правительства на данном этапе революции. В докладе на Петроградском партийном совещании большевиков в конце марта Сталин сказал:
«Роли поделились. Сов. Р. и С.Д. фактически взял почин революционных преобразований: С.Р. и С.Д. – революционный вождь восставшего народа, орган, контролирующий Временное Правительство. Временное же Правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа. С.Р. и С.Д. мобилизует силы, контролирует Временное же Правительство – упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех завоеваний народа, которые фактически уже взяты им. Такое положение имеет отрицательные, но и положительные стороны: нам невыгодно сейчас форсировать события, ускоряя процесс откалывания буржуазных слоев, которые неизбежно впоследствии должны будут отойти от нас. Нам необходимо выиграть время, затормозив откалывание средне-буржуазных слоев, чтобы подготовиться к борьбе с Временным Правительством»[48].
В связи с этим в одной из своих статей описываемого периода Сталин выступал всего лишь за «давление на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры»[49]. В другом тексте, написанном по поводу выступления министра иностранных дел Милюкова о целях России в войне, от которого отмежевался министр юстиции Керенский, объявив слова Милюкова его «личным мнением», Сталин также выразил это примирительное отношение к Временному правительству:
«Или сообщение Керенского неверно, и тогда революционный народ должен призвать к порядку Временное правительство, заставив его признать свою волю.
Или Керенский прав, и тогда г. Милюкову нет места во Временном правительстве, – он должен уйти в отставку»[50].
Естественно, это расходилось с позицией Ленина, сразу же после революции в «Письмах из далека» выступившего
Седьмой экстренный съезд РКП(б). Март 1918 года: Стенографический отчет. – М., 1962. – С. 265.
Цит. по:
