вниз?
– Да. У них телефон стоит в спальне. Хотя это скорее комбинация спальни и гостиной… Миссис Феннан ведь долго пробыла на инвалидности, и они оставили комнату в прежнем виде, как мне показалось. Там еще и что-то вроде кабинета в одном из углов: книги, стол, пишущая машинка и тому подобное.
– Пишущая машинка?
– Да. Портативная. Думаю, на ней он и напечатал это свое письмо. Но, видите ли, ответив на звонок, я совершенно упустил из виду, что его никак не могла заказать миссис Феннан.
– Почему же?
– Она страдает бессонницей – сама мне об этом сказала. Когда я посоветовал ей отдохнуть, она ответила: «Я вынуждена как-то коротать по меньшей мере двадцать часов в сутки. А это не так легко даже для меня». И еще добавила, что сон для нее – недоступная роскошь. Так с какой стати ей просить разбудить ее в восемь тридцать?
– А с какой стати это было делать ее мужу или кому-то другому? Это почти обеденное время для многих – Боже, спаси и сохрани государственных служащих!
– Вот именно! Это и для меня загадка. В министерстве рабочий день начинается поздно. В десять, если не ошибаюсь. Но даже в таком случае Феннану следовало встать гораздо раньше восьми тридцати, чтобы побриться, одеться, позавтракать и успеть к своему поезду. И потом, почему его не могла разбудить жена?
– Не исключаю, что она преувеличивает свои проблемы со сном, – сказал Мендель. – Женщины часто раздувают из мухи слона, когда речь заходит о мигренях, бессоннице и других пустяках. Думают, что их будут считать из-за этого натурами нервными, утонченными и темпераментными. Как правило, это обычное кокетство.
Смайли только головой покачал:
– Нет, она все равно никак не могла заказать звонок. Она ведь вернулась домой только в двадцать два сорок пять. Но даже если предположить, что она ошиблась по поводу времени своего возвращения, ей никак не удалось бы добраться до телефона, не наткнувшись сначала на тело мужа. Вы же не станете меня уверять, что это нормальная реакция: найти супруга мертвым, но первым делом кинуться заказывать звонок на утро?
Они какое-то время молчали, попивая кофе.
– Есть еще соображение, – сказал Мендель.
– Какое?
– Жена вернулась из театра в двадцать два сорок пять, так?
– Да, по ее же словам.
– Она ходила в театр одна?
– Без понятия.
– Держу пари, что не одна, а потому вынуждена была сказать правду. Для того и время в письме проставила, чтобы создать себе алиби.
Смайли вспомнил Эльзу Феннан, ее злость, ее покорность судьбе. И ему показалось совершенно неуместным говорить о ней в подобном ключе. Нет. Только не Эльза Феннан. Нет.
– Где было найдено тело? – спросил Смайли.
– У подножия лестницы.
– У нижних ступеней?
– Да. Распластавшимся в холле. Револьвер лежал под ним.
– А записка? Где была
