style="font-size:15px;"> – Но ведь он идейный враг, – без прежнего запала возразила Серафима.
– И в чём его враждебность, скажите на милость!
– А кто хотел из меня проститутку сделать? Почему я должна за чужие долги телом расплачиваться?
– Экая вы идейная. Пойдёмте знакомиться с альтернативной платформой. Вдруг там обнаружатся бездна здравомыслия и паюсная икра в банке. – Ленар вернулся в кабину пилота мимо отсека с жужжащими дисками. У него создалось ощущение, что находиться на космическом лайнере, а не в самолёте с ревущими авиамоторами по 900 лошадиных сил каждый.
– А что это у вас там так замечательно фырчит в районе библиотеки? – спросил Зигмунда.
– Ртутные турбины Шаубергера. Без них аппарат вряд ли бы смог подняться в стратосферу.
– Да-с, совсем отстал от прогресса. С гравитацией справились! Вот чего и не подумаешь сразу. А кто обслуживает чудо инженерной мысли?
– Механики.
– И почему не пригласили на банкет? Верный шанс избавиться от незваных гостей, числом бы взяли.
– Была нужда! Нет уж, извините. Мне такой славы не надо. Ещё не хватало, чтобы Левоневского спасли механики. Шутите! Полагаю, мы здесь сами разберёмся, без профсоюзов?
– Да вы педант! Гори всё синим пламенем, а спирт не трогать!
– Без правил люди превратятся в толпу со стадным инстинктом, в которой могут выжить только бандиты вроде вас.
– Эк вы меня приложили! Серафима, ваша правда, надо смотреть за товарищем. Ещё придумает из нас лангустов сделать!
– Лангустов? Много чести для разбойников, – пыхнул папиросой Левоневский, услышав знакомое слово.
– Только без эстетства. Чем вам лангусты не угодили?
– Ракообразные, а это не про вас. Вы пятиться не станете. Скорее зарежете, – скривив уголок рта, констатировал Зигмунд.
– Да, действительно, здесь вы правы. Не про нас, – нехотя согласился Ленар.
– Фимочка, женская интуиция взяла верх над мужской логикой. Есть подозрение, что вы правы. Опасен своим уставом наш моралист.
Личность Зигмунда начала беспокоить маэстро. Одно дело революционный порыв борца за счастье народа, и совсем своя песня, когда любовь к букве закона начинает сушить сердце. Такой субъект и на дыбе повиснет с прокурорским выражением лица. У него вместо бумажных корабликов суровое детство в голове. Он не знает, отчего образовывалась в организме язва желудка или ещё какой имущественный дефект, но уверен до выгнутых от пота стелек, что все беды в мире производят идиоты. Моралисту невдомёк, что причина его любви к ритуалам в её отсутствии, этой самой любви. Товарищ убеждён, что по-другому и быть-то не может. Ведь он страдал, в то время как сверстники пускали ненавистные тетрадные листки в осенние лужи.
«Да-с, с таким фундуком Париж легко превратиться в светлую мечту, можно не сомневаться ни разу!» – пришёл к заключению Ленар, разглядывая хорошо выстриженный
