редактор проснулся.
«Опять делёж коров. Требует, чтобы мы приехали и всё сняли».
«Пиши, что ближайшая пара месяцев забита полностью. Вали всё на меня».
«С удовольствием. Всё, я спать».
«Зашибись, всех разбудила и спать!»
Хотя кого она обманывала? Спать уже не получится. Организм проснулся и требовал кофе. Но тихое злорадство от того, что теперь не спят ещё несколько человек, поднимало настроение. С чувством выполненного долга пошла умываться.
Звук воды из-под крана не перекрыл очередное «Трунь!»
Да твою ж… Выходной сегодня! Вы-ход-ной!
За дверью послышались звуки босых ног. Анжелка сейчас прибьёт.
Но та открыла дверь и радостно улыбалась.
– Татьяна Петровна на пенсию уходит.
– И чему ты радуешься?
– Она всех нас зовёт в гости, Артём чат создал. Надо думать, что будем дарить любимой воспитательнице.
Лена не особо понимала, чему так радуется Анжела. Татьяна Петровна действительно любимая воспитательница всех ребят. Вообще у них детский дом никогда не считался «образцовым», но он был ДОМОМ. Они жили как настоящая семья. Огромная, шумная. Где если кто-то болеет – переживают все. К кому-то приехали родственники и привезли гостинцев – это делилось между всеми. Татьяна Петровна, как настоящая мама, часто обнимала и умела найти нужные слова. Она знала, кого нужно подбодрить, кого лучше просто оставить одного. А учитывая, что у большинства воспитанников там, за забором, находились биологические родители, – живые, здоровые, но лишенные родительских прав, да и желания воспитывать – то сравнить было с чем. Она видела, как Анжелка сжимала кулаки, стоя у окна, а там внизу её мамаша пыталась пройти «с дочкой увидеться», а сама, как обычно, пьяная. Как та плакала в подушку, а Ленка пыталась её успокоить. Сама она дала себе слово, что никогда не будет плакать. По крайней мере, не позволит жалеть себя. И хорошо, что к ней самой никто не приходил! Она с рождения оказалась никому не нужной, лишней в чьей-то личной жизни. И пусть так!
Лена вспомнила, как она, лет в 14 прожгла брюки. Которые не были дорогими, но смотрелись очень красиво. Они так нравились Ленке. И вот она их просто прожгла. Нечаянно. В комнате был кто-то из младших. Испугавшись, тот побежал звать взрослых. А Лена стояла, подняв ярко-сиреневые брюки так, что дырка оказалась на уровне глаз. Она в тот момент не боялась, что её поругают за испорченную вещь и утюг, на котором остался нагар. Было безумно жаль эти брюки. Они у неё одни такие. Как можно было так глупо прожечь их?
В комнату вошла Татьяна Петровна и с досадой хлопнула в ладоши. Ещё и Анжелка: «Ой, ещё и свои любимые».
Чувствуя, что вот-вот заревёт, Алёна через силу сделала серьёзное лицо, положила брюки и вышла из комнаты никому ничего не говоря. Подружка хотела побежать за ней, но воспитательница остановила. Лена услышала, как та сказала:
– Оставь, она поплакать пошла.
Вот откуда она знала?! Она ведь действительно, сдерживая слезы, решила спрятаться в туалете. Чтобы никто
