и вряд ли когда-то поймёт.
В это время Милда ищет кошку в тёмном дворе; кошка юная, глупая, погналась за какой-то невидимой мошкой, вывалилась в открытое для проветривания окно. Первый этаж, вряд ли кошка ушиблась, но испугалась и спряталась, забилась в какую-то щель, сидит, молчит, не мяукает, не откликается на «кис-кис». Что же делать? – думает Милда, – не оставлять же дуру на улице, сейчас во дворе тихо и пусто, но с утра соседи выйдут гулять с собаками, и на машинах начнут из двора выезжать, и тогда… нет, не надо, пожалуйста, – испуганно думает Милда и снова зовёт: «Кис-кис-кис». «Я здесь!» – говорит кто-то человеческим голосом из-за дровяных сараев, почему-то по-русски, Милда понимает, что это не может быть кошка, скорее всего вообще какой-нибудь пьяный бомж, но это она умом понимает, а ноги тем временем сами несут её за дровяные сараи, и там в темноте она скорее угадывает, чем видит глазами светло-серую шкурку, хватает кошку в охапку, кошка мяукает, как положено кошке, а Милда, пока идёт через двор, растерянно думает: ну да, естественно – матерь божья, какое тут может быть «естественно»?! – естественно она меня позвала по-русски, я же котёнка у Кати с Володей взяла.
В это время Андрей выходит из дома, он так делает – ну, конечно, не каждую ночь, потому что с утра работа, а в выходные в центре народу полно – но достаточно регулярно, потому что у Андрея, можно сказать, проект, он рисует в городе на видных местах разные тайные знаки, что-то среднее между иероглифами и рунами, но на самом деле ни то, ни другое, просто красивые загадочные значки, он сам их придумал, можно сказать, разработал новый, условно – очень условно! – говоря, алфавит как бы для связи – ну, предположим, с духами, которых, скорее всего, в природе всё-таки нет, а хотелось бы, чтобы были. Андрею всю жизнь хотелось, чтобы кроме привычной, данной ему в ощущениях реальности было что-то ещё. В общем, ладно, – считает Андрей, – духи сами как-нибудь разберутся, есть они, или нет, а человек, который уж точно есть и неизвестно о чём иногда тоскует, имеет полное право писать им письма на вымышленном языке. Словом, Андрей выходит ночью из дома, чтобы писать красивые якобы тайные знаки на заранее выбранных стенах, и только оказавшись на месте, понимает, что забыл дома специальный толстый чёрный маркер. На самом деле совершенно невероятно, быть такого не может, потому что только ради этого шёл, но вот – забыл, ничего не поделаешь, придётся за ним возвращаться, – вздыхает Андрей, и сам уже понимает, что сегодня ещё раз не выйдет, до дома отсюда двадцать минут быстрым шагом, и обратно, соответственно, двадцать, слишком поздно, а он устал. Ладно, – думает он, пытаясь быть оптимистом, – видимо, именно сегодня ничего не надо писать. Может, лунный день неудачный? Я же в этом совершенно не разбираюсь, зря, между прочим – если уж пишешь на стенах письма несуществующим духам, будь добр, отнесись к делу серьёзно, хотя бы лунный календарь изучи! От этих мыслей Андрею становится по-настоящему весело, подумаешь, великое горе, зря прогулялся, прогулка сама по себе
