стариком.
После моих слов взгляд бритоголового сразу изменился, стал внимательным и цепким, но решение принял сразу:
– Идемте, поручик.
«Значит, поручик. Примем к сведению».
Из сарая, за исключением нас, никто не выходил, но за порогом, в шаге от двери, стояли двое пленных с винтовками в руках. Бросил быстрый взгляд на них, ожидая увидеть в их глазах отчаяние, но ничего похожего не нашел. Босые и избитые, в нижнем белье, офицеры в то же время излучали решительность и готовность идти до конца. К одному из них быстро подошел бритоголовый и о чем-то тихо стал говорить. Я встал так, чтобы быть прикрытым дверью сарая, после чего подозвал деда, продолжавшего так и сидеть в телеге. Его лошадь, опустив голову, помахивала хвостом, отгоняя оводов.
– Разомни кости, старик. Мне нужно с тобой поговорить, – для полной убедительности я махнул рукой, подзывая его.
Крестьянин неохотно, со смертной тоской в глазах, слез с телеги и медленно подошел ко мне. Его состояние было мне понятно. В его глазах мы были смертниками, которых не сейчас, так потом расстреляют. Вот только до этого они убьют его, так как им совершенно нечего терять. Стоило ему подойти, как я, добавив в голос уважения, спросил:
– Как зовут тебя, отец?
Дед, услышав вопрос, удивленно уставился на меня, словно спрашивая: я все правильно услышал?
– Митричем кличут, ваше благородие, – голос старика был робкий, заискивающий.
– Митрич, скажи мне: какой сейчас год? – не удержался я от вопроса, хотя в данный момент тот ничего для меня не решал.
– Кто ж его знает, вашбродие. Ранее по церковным праздникам считал…
– Конец июня 1918 года, поручик, – прозвучал за моей спиной голос бритоголового.
– Ясно. Теперь скажи мне, Митрич, что за войска в вашей деревне стоят.
Спустя пять минут стало известно, что в деревне стоит хозяйственный взвод какого-то там красного полка, который будучи сильно потрепанным в боях с гетманцами, был отведен на переформирование и определен на постой в этой деревне из-за сохранившейся здесь кузницы. Среди солдат взвода было два десятка умельцев-кожевников и оружейников, которые занимались ремонтом сбруи и оружия. Еще крестьянин рассказал, что у дома бывшего старосты, где теперь жило красное начальство, стоят две отремонтированные тачанки с пулеметами.
– Только патронов в них нема, – предупредил дед, который уже отошел от страха и потихоньку разговорился.
– Спасибо, отец. Мне подумать надо.
В моей голове уже сложился первый пазл. Я, как и все остальные офицеры, был захвачен и теперь находился в плену у красных. Такие эпизоды встречались во многих исторических фильмах. В большинстве случаев они заканчивались побегом, а дальше все зависело от политической направленности сценариста. Только здесь была не съемка. Быстро прикинул обстановку. Несколько человек в нательном белье при двух винтовках.
