Элама. Аккадские границы расширились настолько, что поглотили Сузы, одну из столиц Элама. Но вторая столица, Аван, оставалась независимой, там был центр сопротивления эламитов растущей угрозе с запада.
Игнорируя независимость царя эламитов, Нарам-Суэн взял себе титул «Царь Четырех Четвертей Мира» и «Царь Вселенной» – самореклама, избыточная даже для древней Месопотамии. Его имя в клинописях появляется рядом со знаком божественности3 и на месте, которое в более ранних записях занимают боги. Для Нарам-Суэн не нуждался ни в каких богах благословения своих битв – это он мог делать и сам. Насколько мы можем судить, Нарам-Суэн был первым месопотамским царем, который удерживал божественный титул всю свою жизнь; это определенно указывает на весомость его власти.
К правлению Нарам-Суэна сами аккадцы достигли определенной зрелости как народ – Саргон собрал долго воевавшие друг с другом города Месопотамии в одну империю, но аккадская культура так и не стала идентична шумерской. Вы могли жить в аккадской империи, повинуясь аккадскому царю, и все-таки быть шумером. Сыновья и внук Саргона описывали свои победы шумерской клинописью (для побежденных), а также по-аккадски (для себя). Официальные лица и гарнизонные войска жили в шумерских городах, но также сознавали себя частью культуры, которая отлична от шумерской.
Это растущее чувство культурной идентичности больше всего проявилось во время величайшей опасности для империи. С гор Загрос, скалистого района восточнее Тигра, вниз устремились племена кутиев и напали на границы царства Нарам-Суэна.
Сюжет с борьбой хаоса и порядка был хорошо знаком царствам этой эпохи. Китайское предание описывает борьбу правителей против внутреннего хаоса, сопровождающуюся усилением гнета и жестокой эксплуатацией. Египтяне рассказывали истории о битвах между братьями, когда страна вдоль Нила распадалась на отдельные царства. Гильгамеш борется с дикарем – но этот враг оказывается его собственной тенью.
Но Нарам-Суэн столкнулся с чем-то новым: вторжением варваров извне, чужаков, которые хотели только крушить и ломать. Захват Шумера аккадцами изменил судьбы царств, но у народа Саргона был свой язык и своя письменность. Ко времени правления Нарам-Суэна Аккадская империя стала все более похожа на нацию и все менее – на разбросанную по стране армию, которая время от времени то тут, то там останавливается на привал. Она имела свою собственную историю и своего собственного отца-основателя. Только теперь стало возможным говорить о противоположном социальном устройстве – о «варварах».
«Никто не называет себя варваром, – заметил историк Давид Мак-Каллоу, – только ваш враг именует вас так».4 Культура аккадцев противоположна хаотичному миру кутиев, которые, хоть и имели разговорный язык, не оставили после себя ни записей, ни традиций, а также никаких мифов. Конечно, ни одна из записей аккадцев не использовала слово «варвар», которое родилось в Греции гораздо позднее. Но аккадцы видели в ордах кутиев внешнюю силу, способную лишь разрушать – а не нести другую культуру вместо
