что поименовали его забытой школьной кличкой, Изуверову не понравилось, но в окружении бритоголовых, поглядывающих на него насмешливо-презрительно и выжидающе, оставалось заискивающе заулыбаться.
– Может, дернем по пивку?! – отчаянно предложил Сева, нашаривая мелочь в кармане.
Олег усмехнулся и открыл дверцу «тойоты»:
– Садись, угощаю!
Автомобиль резко взял с места и стремительно понесся под гору, к реке. Косясь на молчаливых угрюмых спутников, Изуверов окончательно струхнул, у моста через речку робко попросился выйти и причину нашел – дом родной еще не успел проведать.
– Сиди уж! – коротко бросил Олег, и Сева с тревожно затрепыхавшимся сердечком вжался в сиденье.
Впрочем все страхи были преждевременны: на другом берегу в свете фар вынырнула придорожная кафешка; внутри тесной забегаловки под ор магнитофона тусовалась кое-какая молодежка. Для вновь прибывших тотчас освободили столик, и не успел Сева толком примоститься за ним на железной табуретке напротив Олега, а уже на поверхности стола пышно запенилось пиво в стеклянных кружках, появилась добрая горка подобающей закуси: вяленая рыбка, соленые орешки и прочая хреновина. У Изуверова потекли ручьем голодные слюнки; Олег, лениво глотнув раз-другой пива из кружки и глядя насмешливо на поглощающего спешно яства Севу – у Верки-то не до того было, спросил:
– Малюешь все потихоньку, не забросил?.. Больно ты на попа похож. Уж не туда ли затесался?
Сева с набитым ртом, кивая, промычал что-то невнятное.
– Недосуг мне, – Олег, не допив кружку, встал и ушел.
Скучать одному Изуверову не пришлось: тут же подсели какие-то рожи и разомлевшему от выпивки и внимания Севе выложили все про негаданного спонсора. Что и он – «крутизна» местного масштаба, и не один магазинишко в городке имеет, и вообще всех и вся держит в своих крепких ручках несостоявшийся космонавт.
Яства на столике моментально исчезли – Сева, успев обожраться, о дармовщинке не сожалел, растворились, прикрываясь завесой табачного дыма, и собеседники. Остался только напротив, на Олеговом месте, паренек. Пуча восторженно лягушачьи глаза на Изуверова, он спросил, сильно заикаясь:
– Пра-правда, вы ба-атюшка?
Сева, пусть и раскис, да определил, что похожий на Олега парень – не того и не маленько: неподвижное, точно маска, личико, странный блеск в глазах. Но становилось опять скучно, за столик никто больше не лез, и Сева кивнул утвердительно – называй хоть горшком, лишь в печку не суй.
На лицо паренька набежала счастливая блаженная улыбка; он перегнулся через столик и принялся целовать, смачно шлепая губами, Изуверову руку.
Сева поспешно отдернул свою «клешню» и, смущенный, заозирался. Только, похоже, никто на это не обратил внимания: немногочисленный посетители по-прежнему пили, закусывали и галдели. Но было и приятно, Изуверова
