бросил гвардейский клинок в сторону и вынул из-за пояса громадный топор.
– Пощады, – из последних сил прорычал раненый орк, вытянув свободную руку и подняв вверх указательный и средний палец.
– Не достоин, – ответил вождь и со всей могучей силой обрушил топор на голову изменника.
Хруст костей и предсмертный всхлип. Охрана повела себя так, будто ничего страшного и не произошло. Орки вышли из комнаты, унеся тело соплеменника, гвардейцы спустились в казармы. Лориэль осталась наедине с Шахгаром.
Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на окровавленный меч.
– Гораздо сильнее, чем кажешься, – на ломанном человеческом языке сказал он.
Потом ушел. У её ног были щепки от двери и лужа крови. Орочья охрана вернулась на свои места. Тела людей убрали и девушка опять осталась в одиночестве.
* * *
Утром все пошло своим чередом. Солдаты молчали, Шахгар не подавал виду, что вчера в королевских покоях одним ударом разрубил голову сыну старейшины.
Старейшина рычал, метался по каменным коридорам замка и был вне себя от гибели любимого сына. Клялся, что не оставит все как есть и сделает невозможное, но женщина, ставшая причиной его непоправимой утраты, понесет заслуженное наказание.
Шахгар слушал его, сидя на троне в окружении охраны. Солнце еще полностью не взошло и внутри тронного зала ощущалась прохлада. Здесь были все, даже Гирм со своими гвардейцами стояли неподалеку, наблюдая за происходящим с безопасного расстояния. Вражда между мудрым и хитрым орком и его вождем нарастала с каждой секундой.
– Ты совершил ошибку, Шахгар! – кричал старейшина, ударяя посохом по каменному полу. – Мой сын умер от твоего топора. Если бы женщина убила его, я бы счел это слабостью моего сына, но ты довершил начатое ею. Ты! И никто иной! Баррук! – он вскинул руку и стал громко молиться богу войны. – Дай мне силы, чтобы отомстить этой женщине.
– Оставь бога в покое, Горл, – громко произнес вождь орков. – Ему сейчас не до нас, у него есть гораздо более важные дела. А про женщину ты забудь, она моя жена. И хоть связь эта формальна и силы орочьего союза никогда не приобретет, тебе следует попридержать язык в присутствии моих славных воинов. У себя в шатре ты волен говорить все, что угодно, у тебя есть на это право, но здесь, в этом зале я олицетворяю закон.
Старейшина поник. Злоба буквально исходила из него волнами, но открыто говорить он не смел.
«Мой милый сын, – сказал он про себя, – мы еще отомстим».
С этими мыслями старейшина развернулся и направился к выходу. Когда его фигура исчезла за массивными дубовыми дверями, к вождю подошел орочий лазутчик Бирм и опустился на колено. Он был маленького роста, почти в два раза меньше обычного воина и имел худощавое телосложение. Его преимуществом являлась быстрота и проворность. Мало кто мог так лихо управляться с метательным оружием и быть незаметным для вражеских патрулей,
