артистов. Но телевизор-то тем не менее смотрел!
– Аркадьич, привет! – хлопнула его по плечу увесистая длань. Это был Агуреев собственной персоной. В шортах, сконструированных лично с помощью ножниц из старых выношенных джинсов. И в шлепанцах на босу ногу. Рубашка с короткими рукавами, застегнутая на одну пуговицу, не могла сдержать могучего брюха, в котором, справедливости ради нужно отметить, не менее половины было мышц.
– Привет! – искренне обрадовался Береславский. Ему нравился этот человек. И было приятно, что в путешествие они поплывут вместе.
– Один в двухместной каюте? – заулыбался Агуреев, отчего его толстые щеки до минимума сузили и без того маленькие глазки.
– Ты, я смотрю, тоже без жены, – парировал Ефим.
– Позже подлетит, – отмахнулся простецкий олигарх. – Она у меня деловая! Что-то там замутить собирается вместе с нашим топ-менеджером.
– Конкуренции не боишься? – поинтересовался Береславский.
– Не-а, – отмахнулся тот. – Это ж внутри фирмы.
И тут Ефим вспомнил, где он видел парня с конвертом.
– Слушай, может, это и глупо, – сказал он Агурееву, – но лучше удостовериться. Меня тут конверт просили передать в Питер, вашему старшему механику.
– Что за конверт? – насторожился Николай.
– Документы его. Так по крайней мере объяснил парень. – Береславский вынул запечатанный скотчем конверт.
Агуреев повертел его в руках и даже приложил к уху.
– Вроде не тикает, – ухмыльнулся он. – А что тебя смутило?
– Он все время давил, что страшно торопится. А я видел его полутора часами раньше в баре, по дороге в аэропорт. Меня мой главбух провожал, Сашка, ну, мы и зашли. Все равно он с водителем. Так вот: там этот парень никуда не спешил.
– Может, как раз пакет ждал? – предположил Агуреев. – Давай ты все это специалисту расскажешь.
Он что-то сказал высоченному парню, все время отиравшемуся неподалеку, и тот бросил пару слов в небольшую рацию. А еще через минуту подошел невысокий – маленький даже – чернявый человечек, уже давно не юных лет. Подошедший не вызвал у Береславского теплых чувств, хотя рекламист видел его не впервые.
Мильштейн – а это был, конечно, он – собственноручно забрал у Агуреева письмо и, не вскрывая, сунул в сумку, которую поднес еще один гориллоподобного вида человек. Ефим успел заметить, что сумочка была странная: внешне – хозяйственная, внутри – с металлическими пористыми стенками.
«Господи, неужели там взрывчатка?» – изумился рекламист.
– Я думаю, это обычные бумаги, – как будто читая его мысли, сказал Семен Евсеевич. – Но береженого Бог бережет. Опишите, пожалуйста, того человека.
– Легко, – сказал Береславский и скороговоркой продолжил: – Лет – до тридцати, шатен, волосы ежиком. Рост – метр восемьдесят примерно. Нормального телосложения, нос узкий, с горбинкой. Уши средние, оттопыренные.
