Толстяка Чарли пыталась придумать логичное, разумное, здравое объяснение происходящему, большая его часть уже привыкала к мысли, что брат, о существовании которого он не подозревал, поднимается за его спиной по лестнице.
Они дошли до кухни и остановились.
– Хочешь чаю?
– А кофе есть?
– Боюсь, только растворимый.
– Сойдет.
Толстяк Чарли включил чайник.
– Издалека, значит? – спросил он.
– Из Лос-Анджелеса.
– Как долетел?
Человек присел за стол. Пожал плечами с таким видом, который мог означать что угодно.
– Хм. Надолго к нам?
– Я как-то не думал об этом. – Человек, то есть Паук, озирался по сторонам, будто ему никогда не доводилось бывать на кухне.
– Кофе какой предпочитаешь?
– Черный как ночь, сладкий как грех.
Толстяк Чарли поставил перед ним чашку и передал сахарницу.
– Угощайся.
Пока Паук, ложка за ложкой, накладывал в кофе сахар, Толстяк Чарли сидел напротив и смотрел.
У них наблюдалось семейное сходство. Это неоспоримо, хотя только им нельзя объяснить то чувство близости, которое Толстяк Чарли так явно ощутил, увидев Паука. Брат выглядел так, как хотел бы выглядеть Толстяк Чарли, когда его не отвлекал от этих мыслей парень, которого он с легкой досадой и утомительной регулярностью видел в зеркале ванной. Паук был выше, стройнее и круче.
Он носил черно-алую кожаную куртку и черные кожаные леггинсы (в которых чувствовал себя очень естественно). Толстяк Чарли пытался вспомнить, во что был одет стильный парень из его сна. Но было в нем что-то еще: сидя за столом напротив этого человека, Толстяк Чарли чувствовал себя нелепым, нескладным и не очень умным. Дело было не в одежде, которую носил Паук, а в понимании того, что если так оденется Толстяк Чарли, выглядеть он будет как пугало огородное. И дело было не в том, как Паук улыбался – ненарочито и радостно, – а в холодной, неопровержимой уверенности Толстяка Чарли, что он может до конца времен репетировать такую улыбку перед зеркалом, но ему никогда не удастся улыбнуться хотя бы наполовину столь обаятельно, дерзко и столь обходительно.
– Ты был на кремации мамы, – сказал Толстяк Чарли.
– Я собирался подойти к тебе после службы, – сказал Паук. – Но не был уверен, что это хорошая идея.
– Лучше бы подошел. – Толстяк Чарли подумал о чем-то и продолжил: – Я было решил, что ты и на похороны отца явишься.
– Что? – спросил Паук.
– На его похороны. Во Флориде. Пару дней назад.
Паук покачал головой.
– Он не умер. Если бы он умер, я бы точно об этом знал.
– Он умер. Я зарыл его. В смысле, засыпал могилу. Спроси миссис Хигглер.
– Ну и как он умер? – спросил Паук.
– Сердечный приступ.
– Это ничего не означает. Кроме того, что
