в отместку за нешуточное разгильдяйство наказать легоньким моральным террором. Сухие строки отчета детали обходили молчанием, но, несомненно, состоялся разговор на повышенных тонах (в той степени, в какой опытный царедворец Канцлер мог себе это позволить, пререкаясь с принцем короны). Принц Элвар грозил, что объявит Угрозу Короне, вышибет в отставку не только Канцлера с Гаудином, но и дюжину-другую занимающих высокие посты, не даст возможности собраться ни Тайному Совету, ни Палате Пэров (поскольку и там могут оказаться заговорщики), созовет Ассамблею Фамилии (все без исключения принцы и принцессы), подтянет туда гвардию и в два счета большинством голосов изберет себя, учитывая молодость Яны и вопиющую некомпетентность разогнанного руководства, Временным Хранителем Трона. И уж тогда покажет всем, с какого конца у черепахи хвост…
Канцлер, несомненно, пережил немало неприятных минут и оказался в отчаянном положении: ситуация вполне позволяла подверстать это дело под эдикт об Угрозе Короне, и принц имел полное право все это проделать. Тем более что гвардия за ним, безусловно, пошла бы, а у Канцлера не было никаких законных возможностей этому помешать, разве что поднять мятеж, на что он никогда не пошел бы…
Отчет умалчивал, как получилось, что принц отказался от прежних обвинений и спорщики помирились. Видимо, Элвар решил не затягивать забаву, поскольку нужно было действовать. Что он и разрешил великодушно Канцлеру, а сам, забрав каталаунцев, улетел к себе в манор – на Яну опять накатило, и со стен летели картины, мебель разлеталась в щепки, с треском рвались продольными лоскутами гобелены с охотничьими сценами, под потолком кружили сорвавшиеся с подставок оленьи рога и кабаньи головы, воздух был полон пляской длинных сиреневых искр, слуги и гвардейцы попрятались кто куда…
В бумагах не значилось, как Элвару удалось в конце концов и ее успокоить, – видимо, их составители и сами не знали. Но удалось как-то. Яна потребовала у дядюшки немедленно увезти ее в Каталаун, и они отправились в замок принца в глухом ущелье, где Яна просидела неделю, категорически отказываясь возвращаться в Келл Инир, вообще разговаривать с кем бы то ни было наверху. Канцлер предложил принцу прислать пару хороших психологов, но Элвар, не особенно и дипломатично отказавшись, поступил по-своему: велел срочно доставить в замок двух давно знакомых ему знахарей из соседней провинции. Старички поили Яну какими-то травами, «вытягивали ладонями умственную боль», натирали какими-то бальзамами, душевно с ней беседовали и за день почти полностью вернули душевное спокойствие. Ничего удивительного, Сварог был наслышан о таких вот лесных старичках от надежных людей…
Как оказалось, Яну больше всего удручало даже не то, что с ней проделывали в поместье, – к тому она отнеслась довольно спокойно, признавшись дядюшке в откровенном разговоре, что все это было не унизительно, а интересно и приятно. Ее невероятно ранило другое – что все эти веселые, дружелюбные, ласковые мальчики-девочки оказались
