Тебе до мещанки еще долго жить и учиться нужно: те хорошие женщины были…
– Папа, ступай в свою комнату, – сказала Фрося. – Я тебе скоро ужинать дам, я сейчас хочу быть одна…
– Ужинать сейчас пора! – согласился отец. – А то кабы из депо вызывальщик не пришел: может, заболел кто, либо запьянствовал, или в семействе драма – мало ли что. Я тогда должен враз явиться: движение остановиться никогда не может!.. Эх, Федька твой на курьерском сейчас мчится – зеленые сигналы ему горят, на сорок километров вперед ему дорогу освобождают, механик далеко глядит, машину ему электричество освещает – все как полагается!..
Старик мешкал уходить, топтался и бормотал свои слова дальше: он любил быть с дочерью или с другим человеком, когда паровоз не занимал его сердца и ума.
– Папа, ступай ужинать! – велела ему дочь; она хотела слушать кузнечиков, видеть ночные сосны за окном и думать про мужа.
– Ну, на дерьмо сошла! – тихо сказал отец и удалился прочь.
Накормив отца, Фрося ушла из дому. В клубе шло ликование. Там играла музыка, потом слышно было, как пел хор затейников из кондукторского резерва: «Ах, ель, что за ель! Ну что за шишечки на ней!..», «Ту-ту-ту-ту» – паровоз: «ру-ру-ру-ру» – самолет; «пыр-пыр-пыр-пыр» – ледокол… Вместе с нами нагибайся, вместе с нами подымайся, говори «ту-ту», «ру-ру», шевелися каждый гроб, больше пластики, культуры, производство – наша цель!..»
Публика в клубе шевелилась, робко бормотала и мучилась ради радости, вслед за затейниками.
Фрося прошла мимо; дальше уже было пусто, начинались защитные посадки по сторонам главного пути. Издали, с востока, шел скорый поезд, паровоз работал на большой отсечке, машина с битвой брала пространство и светила со своего фронта вперед сияющим прожектором. Этот поезд встретил где-то курьерский состав, бегущий на Дальний Восток, эти вагоны видели его позже, чем рассталась Фрося со своим любимым человеком, и она теперь с прилежным вниманием разглядывала скорый поезд, который был рядом с ее мужем после нее. Она пошла обратно к станции, но, пока она шла, поезд постоял и уехал; хвостовой вагон исчез во тьму, забывая про всех встречных и минувших людей. На перроне и внутри вокзала Фрося не увидела ни одного незнакомого, нового человека – никто из пассажиров не сошел со скорого поезда, не у кого было спросить что-нибудь про встречный курьерский поезд и про мужа. Может быть, кто-нибудь видел его и знает что!
Но в вокзале сидели лишь две старушки, ожидавшие полуночного поезда местного сообщения, и дневной мужик опять мел ей сор под ноги. Они всегда метут, когда хочется стоять и думать, им никто не нравится.
Фрося отошла немного от метущего мужика, но он опять подбирался к ней.
– Вы не знаете, – спросила она его, – что курьерский поезд номер второй, он благополучно едет? Он днем уехал от нас. Что, на станцию ничего не сообщали о нем?
– На перрон полагается выходить, когда поезд подойдет, – сказал уборщик. – Сейчас поездов не ожидается:
