отношениях, детка, полно ролей,
Говорил ты, не стань привычкой.
Знаешь, сколько в окрестностях журавлей?
Постарайся, моя синичка!
Я старалась – от масок ломился шкаф,
От усилий шатались нервы.
Свято веря, что ты бесконечно прав,
Я была для тебя Минервой,
Мамкой-клушей – ребеночек приболел,
Дочкой – девочкой-незабудкой,
Неудачницей – бабой на корабле,
Домработницей, проституткой.
И психологом в пору дешевых драм,
Повторяемых в ритме скерцо:
Что, вино?! Станешь пьяницей, стыд и срам!
Черный кофе?! Посадишь сердце!
Я была декабристкой и медсестрой,
Парижанкой и девкой русской,
Магометом была и была горой,
Хакамадой была и Крупской…
Шел бы к черту ты, родненький! Как смешно
Обрученно быть обреченной!
Я ведь просто люблю тишину, вино,
Быть счастливой и кофе.
Черный.
Вася включил недовольный вид,
Сопли систематически.
Платье – чертовски меня полнит.
В общем, трындец классический.
Да неужели моя судьба – Васина рожа кислая?
Платьице – в мусорку, Васю – в бан,
В рюмку – чуть-чуть игристого.
Вынесла лишнее, благодать!
Как все легко и ровненько.
Впредь буду тщательней выбирать
Платьишки
И любовников.
В Минске, в Твери, в Алябьево,
В офисе, на заводе
Счастья желают бабьего.
Что в это счастье входит?
Чтобы окно – с фиалками,
Лампочка – в абажуре?
Чтоб не хайдокал палками
Пьяный мужик по дури?
Чтоб красовалась грядками
Зелень на огородах?
Чтобы, страдая схватками,
Не помереть при родах?
Чтобы перина – мягонька,
Да закрома картошки…
Это ли счастье, бабоньки?
Или еще
Сережки?
Ну пожалуйста, не молчите,
Увядающий Апполон!
Попрощаемся, мой мучитель,
На парижской рю Кюрталон.
Как был сладок ваш плен, предатель,
Целый год словно в облаках.
Вам презент к этой круглой дате —
Проездной вот отсюда – нах!
Пусть вам станет надежным домом
Холостяцкий убогий скит,
В борщ покрошится белладонна,
В чай заварится цианид.
Пусть вас любят свежо и смачно,
Но
