ни на миг. Но ведь если она станет наложницей Кнута, ее род тоже будет опозорен! Все пути, которые она могла разглядеть перед собой, вели в темные тупики. О хоть бы Фрейя еще раз подала ей мысль, как со всем этим справиться, какой путь выбрать, чтобы имя ее не поминали с негодованием и презрением! И пусть бы этот путь лежал в горящий дом – она без страха шагнула бы вперед, лишь бы уберечь честь своего рода, как Сигне дочь Вольсунга, Гудрун дочь Гьюки, Брюнхильд дочь Будли и прочие женщины древности, образцы стойкости и мужества во имя чести.
А ведь одна из подобных женщин сейчас сидит рядом с ней, бок о бок. Гунхильда подняла глаза на бабушку Асфрид. Старая королева невозмутимо пряла, но Гунхильда чувствовала, что та тоже в смятении и тревоге. Даже Горм знает… и Гунхильда, разумеется, знала, что отец Асфрид, Одинкар сын Сигфреда, был конунгом Южного Йотланда и хозяином Слиасторпа еще до того, как туда явился Олав Старый. Свадьба Асфрид и Кнута сына Олава была, разумеется, справлена по полному обряду, и уже больше сорока лет Асфрид носила на поясе ключи в знак своего положения истинной и единственной хозяйки. Но… как оно все тогда было?
– Бабушка… – прошептала Гунхильда, придвинувшись ближе и пользуясь тем, что Тюра завела с дочерью и невесткой какой-то разговор насчет хозяйства. – Ведь твой отец был конунгом… а потом стал Олав Старый. Они ведь… враждовали между собой?
– Да. – Асфрид кивнула с некой обреченностью, понимая, что внучке нужно разобраться в прошлом семьи, как бы они ни было неприятно, чтобы понять свое собственное будущее. – Олав Старый приходил к нам несколько лет подряд, и каждый раз приводил все больше войска. Погиб сперва мой отец, потом мой старший брат Годфред, потом сам дед. В конце концов мы остались вдвоем: я и мой младший брат Аскар. Ему было четырнадцать лет. И дружины у него оставалось очень мало. Но он поступил как мужчина: послал Олаву вызов на поединок, предлагая, чтобы победитель владел Слиасторпом и всеми землями. Но поставил условие, чтобы если победителем останется Олав, то он взял бы меня в законные жены. Олаву было тогда уже за сорок, ему показалось стыдно драться с четырнадцатилетним подростком. Он выставил бойцом своего сына Кнута. Тому было где-то лет двадцать. Он был гораздо сильнее Аскара и опытнее. Конечно, он победил…
Фру Асфрид говорила ровным тоном, но по мере рассказа голос ее звучал все тише и слабее, голова клонилась, движение пальцев замедлялись, пока веретено и нить совсем не замерли. Перед глазами ее как наяву вставали картины виденного и пережитого более сорока лет назад.
– Но Олав полностью выполнил условие, – продолжала она. – Только объявил, что раз уж победу одержал Кнут, то и мужем моим должен стать он. Сам Олав был уже так потрепан жизнью, что… – Асфрид все же сумела усмехнуться, – и столько раз простужался на морях, что я потом ни разу не замечала, чтобы ему требовались женщины. А мы ведь прожили в одном
