храм отчаянно сопротивлялся и не желал менять свое предназначение, предпочитая пустоту одиночества осквернению. Зерно прело и портилось. В Дом культуры, клуб и спортзал народ ходил вяло: летом для танцев предпочитали собираться на открытом воздухе, а после того, как в соборе случайно сломали систему отопления, стало слишком холодно даже для пьяного веселья. Специалистов к тому времени уже арестовали, и чинить старинное отопление было некому. Попытки заселить монастырские корпуса колхозниками тоже не привели ни к чему хорошему: постоянно подниматься на холм и обратно по разбитой дороге было тяжеловато, особенно зимой и в непогоду. Поэтому при первой же возможности курихинцы снова перебирались вниз, а монастырь медленно пустел.
Часть корпусов начала разрушаться, и доступ к ним пришлось перекрыть. А после того, как несколько парней поломали ноги, спьяну пытаясь разобрать каменный пол в «проклятой» часовне, чернеющий спуск к воде заколотили досками и даже подходить лишний раз ближе опасались.
Тут уж и самые отчаянные скептики вспомнили про проклятие, и попытки приспособить здания монастыря под свои нужды сами собой прекратились.
5
Когда в конце девяностых пришла весть, что полуразрушенные здания и землю вновь отдают Церкви, это вызвало недовольство. Одни боялись, что больше не смогут пасти скотину на монастырском дворе и разбирать на кирпич для сараев стены на холме. Другие побаивались, как бы монахи не разбудили древнее проклятие и не навели на поселок беду. Наиболее горячие, узнав о прибытии новых хозяев, даже вышли протестовать к дороге у бывших монастырских ворот, но оторопели, увидав не дюжих монахов-захватчиков, а несколько хрупкого вида женщин в черном: оказывается, нижневолочковский епископ решил заселить курихинские развалины монахинями.
Новая хозяйка обители – игуменья Херувима – была человеком неглупым и решительным. Древних проклятий она не боялась, но и раздражать местных не хотела. Поэтому к «проклятой» часовне сестры не ходили, благо что было где свежую воду брать.
Вскоре напряжение сошло, и зажили дружно. Впрочем, за годы соседства монастырь с поселком так и не перестали быть параллельными вселенными, а насыщенная богослужениями и послушаниями монастырская жизнь оставалась для местных тайной, разгадывать которую мало кто хотел.
6
Монастырь без богослужения – как тело без души, как дом без жильцов: одна видимость. Но вот беда: поначалу больше года ни один священник в монастыре не задерживался. То, по мнению игуменьи, батюшка был глуповат, то слишком хитер, то до денег охочий, то жена его слишком дерзко себя вела. И только когда владыка, осерчав и сделав внушение, направил в Курихино пожилого монаха – схиархимандрита Трифона, пригрозив, что больше священников не будет, игуменья успокоилась, а суета прекратилась.
С новым священником приехали духовные чада, согласные принять монашество, что для восстанавливающейся обители оказалось весьма кстати. Со временем пошла
