поварне. Таким образом он намеревался помешать бунтовщикам, которые неизбежно возьмут монастырь, осуществить это намерение.
Когда рассвело, оказалось, что за банду всадников приняли стадо быков, которых торговцы скотом перегоняли в Париж.
Но вот по залу прокатился приветственный гул – перед гостями появился сам архиепископ Леон. Он моментально оказался в центре всеобщего внимания.
Весь облик его был полон достоинства, проистекавшего из осознания своей значимости.
Его высокая дородная фигура величаво плыла среди толпы гостей.
Облачен он был в сутану из темно-фиолетового бархата, отороченную золотой вышивкой. На груди висел крест, в центре которого сиял крупный золотистый топаз.
– Рад видеть вас, – обратился хозяин к собравшимся. – Рад, что вы почтили своим посещением меня – недостойного слугу господнего. Хочу надеяться, что вас привело сюда не только уважение к моему сану, но и к тому, что удалось мне сделать в этот год в меру слабых моих человеческих сил.
К сожалению, сегодняшнее торжество омрачают печальные события, что имеют место быть в нашем королевстве.
– Но, мессиры, – возвысил голос архиепископ. Вспомните, сколько подобных возмущений случалось на нашей с вами памяти, и до нас, да и, увы, после нас наверняка случится.
Речь преподобного Леона все больше напоминала проповедь: должно быть он увлекся. Впрочем, послушать его было одно удовольствие: те, кто льстя сравнивали его слог с творениями Иоанна Златоуста, не так уж сильно грешили против истины.
– Вспомните хотя бы происшедшее без малого сто лет назад, – продолжил он с таким выражением, словно слушатели лично могли застать упомянутые времена. Вспомните, мессиры: какой-то венгр явился ко двору, обманул королеву Бланку, и с ее согласия принялся собирать крестовый поход из простолюдинов. Кстати, как и сейчас, он проповедовал, что знатные отвергнуты Богом за спесь и безверие, – на лицах кое у кого из присутствующих промелькнуло выражение неудовольствия при этих словах.
И этот нечестивец тоже ссылался на волю Богоматери: ничто не ново под Луной, как видите. И что же – ему дали полную свободу, вместо того чтобы немедленно сжечь! Он собрал армию из всякого сброда в пятьдесят знамен. Священники, которых они поставили над собой, открыто проповедовали безбожную ересь, разбой и разврат. Невозможно перечислить совершенные ими злодеяния – я читал сообщения о них в архивах капитула и, клянусь, не смогу повторить все это.[13]
– А что творилось еще на глазах ныне присутствующих здесь во время мятежа буколов в царствование покойного короля Филиппа V, да почиет он в мире?!
– Ереси, – он оседлал своего любимого конька, – ереси, к великому несчастью множатся по прежнему. Дьявол, дети мои, не дремлет.
– Впрочем, увы, – развел руками архиепископ. Ведь простолюдины
События, действительно происходившие в 1251 году.
