который забрасывает сеть. Лесничий завел мотор и начал спускаться по течению, стараясь держаться фарватера и через несколько километров избавился от следующего мешка. Андрей Рубцов, как никто другой знал, насколько часто в этих лесах пропадают люди.
Дурачок
– Ссылка сибирская, век воли не видать, – сказал Вовка, спрыгнув на перрон.
Электричка с глухим стуком двинулась дальше, оставив нас в этом медвежьем углу. На одноэтажной кирпичной коробке висела табличка, половину букв на которой было уже не различить. Здесь нам предстояло пробыть неделю, общаясь с местными – собирать и конспектировать байки, частушки и другие образчики словесного народного творчества. Обычное дело для двух филологов на практике.
Нас с Вовкой собирались отчислить за неуспеваемость и практика была последним шансом не вылететь. В деканате дали понять, что если мы немного не потрудимся, то осенью обоим придется примерить кирзачи и научиться ходить строем. Быть может, мы с Вовкой и были разными, но ходить строем нам не хотелось одинаково.
Вовка вставил в пожелтевшие зубы сигарету. Я потянулся, накинул на длинные волосы капюшон, поправил толстые очки.
– Знаешь, куда нам идти? – спросил у меня одногруппник. Я вытащил из кармана листок с надписью – «Авдотья Никитична Обухова, улица Сосновая, дом 5».
– Судя по всему, сюда. Не думаю, что нам придется долго искать дом, – добавил я, и мы прошли здание станции насквозь. В небольшом зале на металлических стульях дремал пожилой мужчина в спортивном костюме. Я почуял идущий от него запах перегара. Когда мы миновали станцию, Вовка нашел в траве жестяную банку и лениво пинал ее перед собой. Вскоре это начало меня раздражать. Едва я собрался с духом, чтобы сказать об этом, как услышал за спиной:
– Эй, чухонцы городские! Мелочь есть? Мальчишка лет двенадцати, коротко стриженный, со злым загорелым лицом стоял возле наполовину разобранного жигуля.
– Нахер пошел, деревенский чухонец, – беззаботно отозвался Вовка. Он полной грудью вдыхал деревенский воздух и на мальчишку внимания обращал не больше, чем на комара. Я инстинктивно вжал голову в плечи.
– Эй, куда пошел, ты! Я с тобой разговариваю! – кричал нам вслед пацаненок. Женщина в платке вышла из калитки, отвесила походя подзатыльник парнишке и принялась развешивать белье. Нельзя сказать, что первое впечатление от этого местечка было приятным.
Деревня больше походила на запущенный дачный поселок, прижатый стеной дремучего леса. Была рядом река, довольно широкая, судя по всему, один из притоков Иртыша. На другом берегу виднелись какие-то ангары и заводские корпуса, по внешнему виду, давно покинутые. Вовка оставил в покое жестяную банку и отобрал у меня листок с адресом.
– Не, Михалыч, у тебя внутренний компас не ахти. Мы, кажись, круги нарезаем. Вот и жигуль этот разобранный.
– Тот зеленый был,
