в страхе.
Митаюки-нэ вместе с остальными воспитанницами тоже пришла к святилищу – девушки плотной кучкой сбились справа от дороги под присмотром дородной воспитательницы Сухи-Алки. Она с детьми осталась единственной – прочие колдуньи Дома находились в святилище, своими чарами помогая верховному шаману удержать качающийся мир от наступления зла. Остальные жители приозерного селения стояли редко, семьями, терпеливо дожидаясь, пока вожди и шаманы наконец-то исполнят свой долг.
Опасаясь чар могучей колдуньи, отвязывать ее Хасуюимдей отправил не воинов, а молодых шаманов, крепких телом и волей. Поблескивая золотыми амулетами, те быстро управились с веревками, разошлись, распростав старуху, словно опасного ящера, потянули на костер. Нине-пухуця шла спокойно, не видя, что ведут ее к месту казни. А может статься и так, что огня она тоже не боялась.
Затянув старуху на колоды, молодые шаманы, непрерывно шепча защитные заговоры, крепко примотали ее к осине, с облегчением спрыгнули вниз. Хасуюимдей удовлетворенно кивнул, ушел в святилище и вскоре вернулся с факелом, зажженным от жертвенного очага. Но просто запалить костер как-то не решился и громко провозгласил:
– Ты исчадье зла, старая Нине-пухуця, черная шаманка, служительница смерти! Ты пыталась погасить солнце предков, принеся погибель всему живому! Ты ненавистница народа сир-тя, хотя и порождена им же! Ты хотела уничтожить наш мир, так сгинь же сама, унеся с собой свою ненависть и свои беды! – И он решительно запихнул факел под хворост.
– Обречен смерти народ, променявший жажду нового на покой и сытость! – вскинув подбородок, громогласно ответила Нине-пухуця чуть хрипловатым, но звонким голосом. – Обречен гибели народ, что не ищет для себя подвигов и достижений! Обречен смерти народ, что не ищет в чужих землях поле для битвы, ибо иначе битва придет к нему! Обречен гибели народ, забывший заветы предков и живущий одним днем! Не я вас убиваю, сир-тя! Вас убьет ваша лень и любовь к неге! Боги нижнего мира уже занесли над вами карающий топор! Да прольется кровь тех, кто не готов жертвовать ею сам! Да сгинут те, кто недостоин жизни! Вижу я упряжку великого Темуэде-ни, примчавшегося за вашими душами! Спускается он на берег тихого озера, открывает свои мешки, тянется к вам холодными руками! Пришло время умирать!
– Будь ты проклята, черная тварь! – Даже у верховного шамана побежали по спине мурашки от жуткого пророчества старухи, он зашуровал факелом под валежником. Сучья и ветки разгорелись шустро, облизывая своими алыми языками колоды, но дальше огонь не поднимался. Крупные стволы трещали, дымили, стреляли искрами, чадили, чернели – но полыхать не хотели. – Проклятье! Унху, принеси горючий жир!
Молодой шаман, сорвавшись с места, скрылся в святилище, а старая колдунья закашлялась, надышавшись дыма. Хасуюимдей облегченно перевел дух – наконец-то злая Нине-пухуця оборвала свои безумно-зловещие предсказания!
И чем только ей не нравился этот
