empty-line/>Собравшись с духом, как смогли
Доверившись собакам,
Сошлись на краешке Земли
С надеждою и страхом
Где зуб на зуб не попадал
И индевело око
И вместе с ними замерзал
Шотландец «Jonnie Walker”.
И черным холодом вода
Дохнув из-под вуали
Им прошептала: «Господа!»
Вы, кажется, попали…»
Мы сидим с Уиллом в палатке, которую можно назвать абсолютно теплой относительно окружающего ее арктического интерьера, где свободно гуляет ветер и все без исключения наши термометры показывают минус 42 градуса. Мы разместили свой первый лагерь на кромке припайного льда немного восточнее мыса Арктический. Между нами и Полюсом немногим более 900 километров дрейфующего морского льда. Сквозь тонкие стенки палатки доносится порой его дыхание, скрипучее и прерывистое. Здесь на припайном льду мы можем ощущать себя относительно безопасно и осознание того, что завтра мы покинем его вызывает двоякое чувство. С одной стороны- надо же когда-то начинать, с другой – а что из этого всего получится … Ведь все наши тренировки проходили в основном в канадской тундре и только отчасти на льду и то в основном на припайном. Дрейфующий морской лед со всей его непредсказуемостью представлял для нас всех, включая собак, совершенно новую среду обитания, приспособиться к которой нам еще предстояло. Еще одной его особенностью, не встречавшейся нам до сих пор во всех наших предыдущих экспедициях, было то, что и возвращаться по дрейфующему льду в случае какой-либо неудачи было ничуть не легче, а зачастую и труднее чем двигаться вперед. Здесь отсутствовало какое-либо понятие «накатанной» дороги, ибо следы наши тотчас же стирались, ломались и видоизменялись самым замысловатым образом, теряя всякую практическую значимость. Иными словами, ко всем, кто рискнул отправиться в путь по дрейфующим льдам пешком ли, на лыжах, с собаками и без, полностью применимо безысходное «Уходя- уходи!».
Это второе чувство и заставляло меня поеживаться в спальном мешке не только от всюду проникающего холода.
Мы прилетели на лед вчера двумя рейсами вертолета с острова Средний. Первым рейсом вылетели Уилл, Ульрик, я и Гордон Уилтси-фотокорреспондент “National Geographic”. Мы взяли с собой собак упряжки Ульрика и двое нарт. Второй рейс забрал Мартина, Такаку, Джулию, всех оставшихся собак и нарты.
Место для первого лагеря было найдено Уиллом днем раньше, когда он летал на старт экспедиции братьев Месснеров.
Сейчас лежа в спальном мешке в палатке в нескольких метрах от кромки дрейфующего льда, я пытался вспомнить и уложить в памяти события последних дней, что было непросто с учетом как количества этих событий, так и особенностей моей памяти, обнаружившей в последние годы явную и неуклонную тенденцию к укорочению.
Как практически во всех предшествующих экспедициях, так и на этот раз мы отправились в путь из международного аэропорта Миннеаполиса. Для перевозки всего нашего снаряжения и 33 собак был зафрахтован самолет в канадской авиакомпании “First Air”, где у Уилла была своя рука и потому фрахт нам стоил дешевле. На этот раз это был не “Twin Otter” и даже не “Douglas” а самый что ни на есть настоящий “Boeing-737”– как никак предстоял перелет через океан. Собак разместили в клетках на стеллажах в грузовом отсеке самолета, отделенном от пассажирской кабины тонкой перегородкой, так что мы могли в любое время пройти к ним и разобраться в случае возникновения конфликтов. Понятное дело, что они возникали, особенно в начале полета, и главным образом из-за недовольства отдельных пассажиров своими соседями сверху. Действительно, кому это может понравиться и мало ли что может взбрести в голову этому самому соседу сверху. Именно для того, чтобы пассажирами верхнего яруса не было совершено ничего предосудительного в отношении соседей снизу и, более того, чтобы им даже в голову не взбрело ничего подобного, стюардессы не предлагали пассажирам грузового отсека ни еды, ни тем более прохладительных напитков в течение всего полета (в отличие от нас). Полет прошел нормально и запомнился лишь тем, что во время промежуточной посадки в Шенноне, мне, как единственному участнику экспедиции, исключая собак, не имевшему ирландской визы, пришлось коротать время в салоне самолета. Собак не выпускали по карантинным соображениям. Я вспомнил похожую ситуацию, когда мы летели в Антарктиду и подсели в Буэнос Айресе. Я оставался с собаками на аэродроме, в то время как все мои остальные товарищи бороздили напоследок Авениду 9 Июля- самую широкую улицу в мире. Тогда меня выручил сотрудник советского посольства, буквально протащивший меня через кордон под носом бравого аргентинского пограничника. Я вообще ненавижу всякого рода замки и отношу визы к таковым. Прошло уже без малого 15 лет и ситуация с замками на границах заметно улучшилась даже для нас , представителей России , но все равно , я знаю только три места на земле , где россиянам наверняка,
