и юркнула на улицу. Там аккуратно положила на снег шар, завязала платок, натянула рукава пальто, полюбовалась искорками шара от солнечных лучей и быстро, бережно держа свою ценность, пошла домой.
Дома я положила шар на окно и еще долго разглядывала свое отражение в нем, смотрела, как свет отражается на его блестящих боках. Мама и братик тоже полюбовались шариком, а мама еще и похвалила меня за то, что я хорошо спела и сплясала. Я была счастлива!
Уснула я глядя на шарик, который мама подвесила за ниточку рядом с зеркалом на стене. Снимать его она строго запретила, потому, что он был он очень тонкий, хрупкий. Каждое утро, открывая глаза, я смотрела на свой шарик, а на душе становилось тепло и радостно, как в тот новогодний день.
Я придумала волшебную страну, которая находится в моем шарике. Часто, перед сном, глядя на сверкающий в темноте шар, представляла жизнь жителей этой чудесной страны, где нет войны, где много – много разной еды, где все и всегда улыбаются, потому, что всем очень хорошо и радостно жить. Я верила, что после войны таким будет наш мир, а я обязательно буду жить в нем!
Через два года шарик разбил отец.
Он пришел домой после ранения в конце 1944 года. Весной, после встречи с другом однополчанином, был под хмелем, а вернее – пьяным, и даже плохо стоял на ногах. Не удержал равновесие, взмахнул рукой и… сшиб со стены мою драгоценность.
Шарик разлетелся на мелкие части.
Мой волшебный мир погиб!
Мне было так горько, словно я потеряла что-то очень желанное, близкое и родное, словно разрушилось мое счастливое будущее…
Я долго и безутешно плакала, сидя за сараем. А потом, еще несколько лет, хранила в жестяной коробочке осколки своего новогоднего счастья.
«Бабушка Токариха»
Жила рядом с нами бабушка, соседка. Жила она одна. Единственная дочь с внучкой жили в другом селе. Было ей лет семьдесят с лишком. Звали ее на деревне Токарихой.
До сих пор не знаю, почему ее так прозвали. Возможно, ее фамилия была – Токарева, а может быть потому, что она, в разговоре, частенько повторяла «То – ко так». «То – ко так делай, то – ко так сказал, то – ко так и пошел…»
Старушка была вредная, острая на язык, ссорилась со всеми, чем-то ей не угодившими, сельчанами. Как и все в деревне, она держала корову и кур. Была у нее такая же вредная курица, как ее хозяйка. Я называла ее – Пеструха. Она действительно была с черно-белым оперением и очень крупная.
Токариха держала ее уже третье лето потому, что Пеструха была хорошая «квочка» и успевала с весны до осени дважды выпарить и вырастить цыплят. Но Пеструха была ужасно пронырлива и пакостлива. Ей, почему-то, не нравился свой, собственный, двор и она постоянно старалась попасть к соседям в огород. Чаще всего она старалась попасть в наш огород. Там она очень быстро успевала изрыть гряды и поклевать всходы на них. Пеструха искала небольшую дырку в плетеном заборе, подрывала землю, углубляя проход, и оказывалась в нашем огороде. В свой огород она никогда не лезла, словно понимала, что хозяйке это совсем не понравится.
Конец
