по пути. Анет сидела на руках у Арниция, постоянно улыбалась и не смолкая болтала. Арниция Анет называла Арни. И в этот момент, когда она очередной раз назвала его Арни, он ей говорит в ответ: "Скажи не Арни, а папа". На что та с самодовольной усмешкой, столь не свойственной ребенку ее возраста, с издёвкой сказала:
– Бабуська…
– Нет, папа, – повторил Арниций.
– Дедуська, – с ещё большей усмешкой ответила Анет. Люсьен с Арницием, хоть и посмеялись такой изобретательности девочки, но недоумевали, как ребенок двух лет отроду может таким образом мыслить и вести саркастическую беседу. Ещё около месяца Анет противилась называть Арниция папой, все продолжая в том же духе: именуя его бабушкой и дедушкой.
Анет все делала наперекор. Не было ни одной просьбы, чтобы она исполнила ее так как было угодно родителям. Как будто всей целью ее жизни было идти против течения родительской власти. Все наказания оставались бессильными или попросту не имели даже маломальского успеха. После очередного наказания с Анет состоялась беседа:
– Ты же не хочешь, чтоб тебя наказывали?
– Не хочу, – ответила она всхлипывая.
– Так ты будешь слушаться нас?
– Нет. Не буду.
– Но ты же знаешь, что мы тебя опять будем наказывать? Все равно не будешь слушаться?
– Все равно не буду…
Семья Али пробовала разные подходы к воспитанию. На какой-то период наказания были полностью исключены из воспитательного процесса, но положительного результата это не принесло. Наоборот – Анет почувствовала полную свободу и совсем забесновалась. Она была неуправляемой. Настолько неуправляемой, что в поезде ее приходилось просто ловить, брать на руки и держать. Она, от понимания отсутствия свободы, приходила в такое отчаяние, что уже через тридцать секунд начинала биться, кричать и вырываться. Лишение ее движения оказалось самым удачным наказанием. Но в поезде такое наказание неэффективно, так как привлекало взгляды, полные упрёков. Находились и те, кто проходил и давал советы, как родителям воспитывать их ребенка. И эти советы давали те, кто совершенно не знал Анет. Люсьен злилась. Арниций успокаивал ее.
Терпение было на пределе. Когда все настолько надоели своими советами (к концу первых суток пути), Люсьен решила в угоду этим умникам сделать так, как они рекомендовали. Они с Арницием перестали одергивать девочку и ругать ее. Они дали ей, по желанию всех присутствующих в поезде, полную свободу действий. А то эти пассажиры, судя по всему, уже устали от вздыханий, глядя на несчастного ребенка и слишком строгих родителей. Анет была счастлива. Она очень быстро поняла, что ей теперь можно делать все, что она захочет. И пассажиры это поняли довольно быстро. Здесь их сообразительность перешла в правильное русло. Уже через полчаса свободы Анет они принялись почти все негодовать, дескать почему родители не одергивают и не
