style="font-size:15px;"> – Детектив Прокуратов слушает.
– Здравствуйте, это я, Николай Гришин. Вы меня допрашивали позавчера.
– О, Николай, рад вас слышать! По какому поводу вы решили мне позвонить?
Я молчал. Слова застревали у меня в горле. На глазах начали наворачиваться слёзы. Некоторое время постояв, я решил спросить:
– Вы выяснили, как погибла моя девушка?
Видимо, этот вопрос сбил с толку детектива. Он сначала мешкался, но потом сказал то, отчего у меня чуть не выпал из рук телефон:
– Её задушили. Синяки в области шеи с двух сторон доказывают это. Юлия пыталась отбиться от убийцы, но он оказался сильнее. Отпечатки не остались, поэтому мы не можем сказать точно, кто совершил это.
Мне стало не по себе. Меня бросило в дрожь. Я был прав! Юлю кто-то убил! Теперь осталось только найти эту тварь. Но тут Прокуратов задал вопрос, который я совершенно не ожидал:
– Николай, а у вас случайно не сохранились вещи Парфёновой? Например, её телефон, украшения…
– Нет, – холодным тоном ответил я.
Детектив помолчал некоторое время и ответил:
– Ясно. Спасибо за содействие. Соболезную вам.
– Вам спасибо.
Я повесил трубку. Теперь надо было осмотреть телефон Юли.
Я вернулся домой в свою комнату. Родители решили меня не трогать и предоставили полную свободу действий, сказав, что именно я буду решать, идти завтра в школу или нет. Меня всё устраивало. Друзья же после похорон разошлись по своим делам. Я им ничего не сказал про причину смерти Юли. Не хотел их в это впутывать. По крайней мере я хотел поверить в это объяснение моей скрытности.
После похорон стало чуть понятнее. Я не хотел рассказывать детективу про телефон, так как он был моей последней зацепкой о предполагаемом убийце. Иван Сергеевич был нужен мне только для проверки собственной догадки. Я сам ему приведу преступника, а он меня поблагодарит и похвалит и, может, чем-нибудь вознаградит. Какой-нибудь медалью. Звучит наивно, но такая мечта прибавляла мне некой уверенности.
Комната выражала моё нынешнее состояние. В ней был полный бардак: книги не разложены по полкам в шкафу, тетради и учебники лежат как попало, одежда разбросана по всей комнате, а зеркало было грязным из-за пятен. Только икона, висящая над моей кроватью, находилось в правильном положении. На ней святая Богоматерь, придерживая маленькую будущую надежду всего человечества, смотрела мне прямо в глаза с укором, будто понимая, что я хотел сделать на самом деле с убийцей, когда бы поймал его. Единственное, что меня останавливало-моё понятие морали.
Подойдя к зеркалу, я сначала не узнал себя: растрёпанная причёска с русыми волосами, мешки под серыми заплаканными глазами на лице с родинкой на левой щеке, дёргающиеся руки, помятый чёрный костюм. Сначала даже задал себе вопрос: "Ты ли это, Гришин?". Да, это был я. Весь расстроенный, но настроенный решительно идти до конца, не сдаваясь.
Я достал телефон Юли. Он был заблокирован, но мне
