из рук князя и стал отступать назад:
– Князь, вы многое о них не знаете, кое-что храмовники и инквизиция скрывают ото всех.
Лекарь резко развернулся и кинулся к Прохору, державшему на руках плачущего мальчика, в руках у Корнея неведомо как оказался нож. Лекарь как одержимый кинулся с ножом на ординарца, метясь в мальчика. Все заняло несколько секунд и князь, уставший и долгое время проведший без отдыха и сна, вычерпавший почти весь свой магический резерв, не сразу среагировал, он просто не ожидал от щуплого лекаря такой прыти и ярости. Лекарь успел задеть ножом руку Прохора, загородившего мальчика, как опомнившийся князь, схватив Корнея за шиворот, отшвырнул его от ординарца. Лекарь, пролетев через комнату, ударился головой о решетку камина, упал и затих.
Князь быстро подбежал к лекарю и перевернул его на спину, на него смотрели мертвые голубые глаза, из виска сочилась кровь, собираясь лужицей под головой.
– О боги, – простонал Константин, – я убил его.
Прохор посадил на диван затихшего мальчика и подошел к князю.
– Ваше сиятельство, – зажимая рукой рану, проговорил ординарец, – что ж это деется то, лекаришка, как с ума сошел, увидев маленького графа. Если бы не вы, неизвестно чем бы все кончилось. Он же был не в себе.
Князь опустился на колени рядом с лекарем и опустил голову.
– Он спас Машу, – с отчаяньем в голосе проговорил Константин, – а я убил его.
Несколько секунд в комнате стояла тишина – девочка, устав плакать, уснула, Саша Горчаков, подтянув колени к груди и обхватив их руками, молчаливо сидел, неотрывно смотря на князя.
Неожиданно тишину нарушил возглас Прохора:
– Ваше сиятельство! Что это с лекарем!
Князь поднял голову и посмотрел на Корнея Усольцева. С телом лекаря творилось что-то странное – оно покрывалось зыбким маревом, которое дрожа и переливаясь цветами радуги заслонило от взглядов тело лекаря. Мужчина вскочил на ноги и, потянув за собой Прохора, отошел к дивану, на котором были дети.
– Что это, ваше сиятельство, такое творится? – шепотом вопрошал Прохор.
– Никогда до этого сам не видел, но, похоже, что с лекаря сходит личина, – также шепотом отвечал князь, – сейчас увидим его истинный облик.
Наконец превращения прекратились, волна дрожащего марева прошла от макушки до пят, открывая новый облик лекаря. Вместо русоволосого и голубоглазого щуплого молодого мужчины на полу лежал крепко сбитый средних лет смуглый брюнет с почти черными глазами, которые стеклянно смотрели в потолок.
Князь подошел к лекарю и, присев на одно колено, рванул рукав куртки, открывая предплечье Усольцева. На руке лекаря обнажилась татуировка в виде щита, на котором перекрещивались меч и переплетенные между собой ветки кедра, как символ крепости духа и выносливости и крапивы – символ защиты от колдовства и злой силы. Константин отшатнулся от лекаря и воскликнул:
– О боги! Инквизитор!
Страх перед инквизицией
