бы хотел взять интервью у Абрама Гроссмана[17].
– Я – Гроссман. Псевдоним – «А». Говорить не будем, пока не пожрём. Живот подводит.
Гости переглянулись. Через полчаса Илья занёс в редакцию кучу съестного из окрестных лавчонок, не забыв дешёвое вино для страдальца с первого этажа.
К шумному застолью потянулись соседи – художники из России: Натан Альтман[18], Фёдор Константинов[19], Лев Инденбаум[20]. Луначарский получил одно из своих самых острых интервью с радикальным анархистом Гроссманом, а Илья с этого дня стал в «Улье» окончательно своим.
Лёлик. Париж. 1914
Всё-таки белорусский еврей Адам Каплевич чувствовал себя французом. С тех пор как в конце июля во Франции усилились оппозиционные настроения против участия в войне, он, наоборот, был настроен патриотически и во всём поддерживал правительство. В обязанности Лёлика теперь входила доставка фотографу ежедневных газет. Каплевич почти не работал, а только нервно ходил по мастерской, зачитывал новости о создании военных союзов, фронтовые сводки. Был уверен в быстром окончании войны и dans La defaite finale de L’ennemi (в окончательном разгроме врага).
По вечерам Лёлик был свидетелем противоположных разговоров. Илья с Соней, Роза с Самсоном и их товарищи обсуждали, что эта война добьёт Российскую Империю, иронизировали над переименованием Санкт-Петербурга, названного на немецкий манер, патриотичным Петроградом. В общем, были против войны и ожидали новую революцию.
Утром 30 августа Лёлик шёл по рю де Винегрие (rue de Vinaigriers) в 10-м округе Парижа. Он теперь не спешил в мастерскую и всегда выбирал новый маршрут. Главное, принести свежие газеты, опозданий теперь Адам Каплевич не замечал. Во время этих прогулок Авель впитывал в себя изменившийся город и взрослел вместе с ним. Перед самой войной Париж излучал праздничную самоуверенность, маскируя надвигающуюся тревогу. Теперь его тупики, площади, кварталы старались выглядеть строже и незаметней, постепенно счищая с себя остатки ярких афиш, вывесок, нарядов. Лёлик теперь как будто собирал эти признаки прошлой мирной жизни, отмечая про себя, что завтра, возможно, и этого не будет.
Какой-то необычный шум накрыл улицу. В небе показался настоящий военный самолёт. Он летел достаточно низко – можно было разглядеть немецкий крест на фюзеляже. Совсем рядом что-то рвануло, пожилая женщина с корзиной упала на мостовую. Лёлик успел заметить, что фонтан брызг из лужи стал красным.
Это была первая бомбардировка Парижа. Лейтенант Фердинанд фон Хиддесен сбросил четыре ручных гранаты с борта «Румплера ЗС».
Лёлик не купил газет, он вообще не помнил, как добежал до ателье. Его била дрожь, и он не помнил, что говорил Каплевичу.
Сейчас фотограф отпаивал потрясённого юношу горячим чаем и разглагольствовал:
– Это вызов! Какая наглость! Какое кощунство! Бомбить Париж, культурную столицу мира! Во Франции только официально зарегистрировано больше тридцати пяти тысяч подданных Российской Короны! И никто не идёт на фронт! Где союзнический
Абрам Гроссман – русский анархист, автор и редактор журнала «Буревестник» в Париже.
Натан Альтман (1889-1970) – русский и советский живописец, художник-авангардист, скульптор, театральный художник.
Фёдор Константинов (1882-1964) – русский и советский живописец, ученик М. Врубеля и К. Коровина.
Лев Инденбаум (1890-1981) – французский художник и скульптор.
