обратился к богу, надеясь на последующую жизнь в раю. Христианство рассматривает идею счастья как божественную благодать: оно не зависит от индивидуальных усилий человека, а предопределяется любовью Бога к человеку.
В целом западная философская традиция на протяжении веков пестрит как оптимистами, для которых счастье как «состояние полного удовлетворения» возможно (Спиноза, Монтень, Дидро) и даже легко достижимо (Эпикур), так и пессимистами, для которых оно трудно достижимо (Руссо) или вовсе невозможно (Паскаль, Шопенгауэр, Фрейд). Некоторые из последних – такие как, например, Кант – осуждают саму идею поиска счастья (ибо она противоречит морали) или, подобно Ницше, критикуют ее как капитуляцию перед трагическим лицом реальности и выбор в пользу радости.
Собственно, Кант в некотором роде является виновником распространения пессимизма и неверия в возможность счастья в западной традиции. Утверждая, что счастье – это удовлетворение всех наших желаний во всей их интенсивности, разнообразии и длительности, Кант автоматически переводит его в категорию недостижимого. Он называет счастьем только такое состояние человека, «при котором у него на протяжении всей жизни все исполняется по его воле и желанию», что, как вы сами понимаете, невозможно.
Еще один известный пессимист Шопенгауэр был уверен в том, что человек абсолютно не создан для счастья и ему надлежит немедленно прекратить его искать; иными словами, человеку никогда не достичь счастья. Утверждая, что «никакое удовлетворение не может быть длительным» и что «неизменно придет новая боль», Шопенгауэр и ему подобные констатируют симптомы страдания и описывают состояние мира, обусловленное невежеством, которое в буддизме называется самсара. Такую философскую позицию можно сравнить с гипотетической ситуацией, в которой ученые отказались бы изучать причины и способы лечения инфекционных болезней под предлогом того, что они всегда были и будут, и если найти лекарство для одних, тут же появятся другие.
Раз уж мы заговорили о буддизме, то обратимся к опыту личного переводчика Далай-ламы Матье Рикара. Он приводит в пример ряд своих знакомых из Юго-Восточной Азии, исповедующих восточные религии, которым удалось достичь состояния земного блаженства. Не пытаясь противоречить тем, кто, подобно Аристотелю, делит людей на мудрецов и простаков, Рикар говорит следующее: «Главный урок, который нужно из этого вынести, – это то, что если мудрец может быть счастливым, то счастье возможно. Это принципиальный момент, ибо многие люди искренне полагают, что настоящее счастье невозможно».
В противоположность пессимистам современные ученые, занимающиеся вопросом счастья, утверждают, подобно Михаю Чиксентмихайи, гарвардскому профессору психологии, автору многочисленных книг по достижению того, что он определяет как «оптимальный жизненный опыт» (понятие, по сути своей очень близкое тому, что мы в данном случае подразумеваем под «счастьем»), что «счастье не застает людей врасплох; оно не является игрой случая; его нельзя
