меня огромными печальными глазами, потом, наконец, смиряется, ложится на живот и сердито бурчит, обращаясь к тому, что со шприцем:
– Когда надо стрелять, стреляй, а не трепись!
Наконец укол сделан, и троица в халатах удаляется. Я подсаживаюсь на край кровати и пытаюсь подбодрить больного.
– Будешь парнем без изъяна… – говорю я.
Баюн, не поворачиваясь ко мне, подхватывает без обычного энтузиазма:
– …коль болеешь за «Динамо». Что со мной, гринго? Почему мне так плохо? Зачем эти злые люди делали мне больно?
– Баюн, здесь не сказочный мир. Здесь люди и зв… прочие существа, – спохватываюсь я, – могут заболеть не только оттого, что им откусили голову, как в твоем лесу, или продырявили пулей, как в кино.
– Да знаю я, знаю… Гринго, скажи, я тоже умру? Как Док Чахотка?
– Да нет, что ты? Это всего лишь грипп.
– Все люди делятся на два сорта: те, у кого есть друзья, и бедный одинокий Туко, – вздыхает Баюн.
Сидя у постели больного кота, понимаю, что мы подружились. Да, да, я отдаю себе отчет, как глупо это звучит. Знаю, что некоторые называют собаку другом человека. Но дружба эта – как правило – односторонняя. Собака предана человеку, и далеко не всегда – наоборот. Подобные разговоры о дружбе – эдакий реверанс в сторону животного – мол, мы, представители рода людского, ставим тебя – лохматое, хвостатое, четвероногое, – на одну ступень с нами! Хотя мы-то с тобой понимаем… – как бы говорит человек. Но, стыдно признаться, наши отношения с Баюном с каждым днем все более походят именно на настоящую дружбу. Без всяких реверансов. Трудно представить такой союз: человек и волшебный зверь, историк и людоед, двадцативосьмилетний парень и неизвестно-сколько-проживший-но-точно-более-ста-летний кот. Однако это так.
– Знаешь, что я подумал, гринго? А ведь я неспроста заболел.
– То есть?
– Дракона-то у вас в будущем нету. Вот я и начал чахнуть.
Эта мысль мне очень не нравится именно своей разумностью. Логично же: если у них в прошлом дракон доживал последние годы и все ВС постепенно уходили в мир иной, то и в нашем мире это должно работать. У нас в конце двадцать первого века тоже с драконами напряг – если, конечно, не считать оными крупных комодских ящеров или категорию яхт. А значит, волшебные существа, которых мы с таким трудом отлавливаем, в скором времени испарятся. Или, как говаривал Баюн, скучевряжатся.
Я настолько потрясен этим очевидным открытием, что отказываюсь смотреть с Баюном отборочный матч с участием «Динамо», желаю коту скорейшего выздоровления и ухожу. Мне надо как следует подумать.
Через три дня кот выздоравливает.
– И как ты это объяснишь, старик? – спрашиваю я, скрывая ликованье. В последние ночи я плохо сплю, каждый день наведываюсь к коту, чтобы справиться о его здоровье, готовлю печальный доклад о бесполезности нашей затеи в связи с отсутствием драконов, а Баюн берет и выздоравливает!
