норовит поплакать тот самый человек, который в силу особенностей своей натуры или в силу обстоятельств в этот самый момент и ломает как может твою жизнь.
А тут еще вышли мои стихи, чилийский цикл – и не где-нибудь, в “Новом мире”, с них номер начинался.
Я получил первый гонорар – большой, кстати.
Это был шок. Деньги за стихи. Что-то нечисто. И я всё сходу спустил – купил подарки маме, Наташе, остальное пропили.
И вот тут отчетливо, со звуком Dolby Digital дождя по жестяному отливу за высоким окном, всплывает тот поздний осенний вечер, когда я чаевничал в одном старом московском доме.
Все тогда читали “Новый мир”, видели эту мою публикацию, и бабушка моей однокурсницы, хозяйка дома, сухонькая интеллигентная старушка, отсидевшая свое в лагерях, с беломориной в зубах, выпустила дым и ласково так мне сказала:
– Знаете, Женя, по-моему, это хорошие, искренние стихи, и вы там говорите хорошие, искренние вещи про чилийскую трагедию, про концлагеря, но как-то все-таки немного странно писать про тамошние концлагеря, когда есть свои…
И налила мне крепкого чаю в фамильный костяной фарфор.
И что-то меня бабахнуло по башке.
И больше я этот цикл никогда не печатал.
И левачество вскоре прошло, как диатез.
страна была нерушима
постель в вагоне стоила рубль
если не брать
проводница смотрела косо
соседи смотрели косо
вся страна смотрела косо
лучше взять
простыни были всегда сырые
но всегда были
матрас доставали откуда-то сверху
разворачивали на полке
подушка всегда падала на пол
сизая в перьях
но постель всегда стоила рубль
и везде стоила рубль
и страна была нерушима
Полжизни я прожил в стране, утопическая аббревиатура названия которой уже никого не могла ни увлечь, ни обмануть.
В стране, которая была нерушима и рухнула в одночасье.
Еще полжизни, даже больше, – в другой стране. Или всё в той же, но под другим названием?
Мою улицу за это время трижды переименовывали. Но дверь нашего подъезда все так же красят к праздникам только с одной стороны – снаружи…
Алексей Варламов
Присяга
Если к сосне поднести горящую спичку, она вспыхнет, как свеча.
– От одной спички?
– У нас тоже никто не верил. А потом весь лес спалили.
– Слушай, а как ты думаешь, нам бром в чай подсыпают?
– Да хер его знает.
– А то ко мне в воскресенье жена приезжает.
– Везет…
Мы лежали на сухой земле, глядели, как уходят в небо, сближаясь верхушками, высокие деревья, и курили. Сосны раскалились от зноя, насыщая воздух смолой, и слабо шумели. По устланному ветками небу
