а только и мечтала, какие куплю себе джинсы, “лапшу”, косметику и сапоги на высоких каблуках.
Блага, свалившиеся на нашу семью, превзошли все ожидания.
Продуктами нас обеспечивала спецбаза, система была отработана, видимо, десятилетиями, и каждую неделю водитель доставлял мне опечатанный картонный ящик с любым набором продуктов. Круглый год было все. Свежие баклажаны и кабачки с приклеенной бумажкой – не то Испания, не то Португалия, нездешняя цветная капуста, груши, виноград, фейхоа. Только всего понемножку, поскольку не бесплатно, а семья у нас вдруг оказалась большая и прожорливая.
На день рождения я, договариваясь с мамой о некоторой роскоши, кормила друзей пастромой (такого и названия-то никто не помнил) – копчеными утиными ляжками, поила всеми винами подряд (они все стоили в пределах трех рублей). Все ржали, что сидим вот тут как сталины – и “Цинандали” тебе, и “Телави”, и “Киндзмараули”.
Был на этой базе какой-то, видимо, выдающийся мастер, к сожалению, не записала его фамилии, которая всегда синим чернильным клеймом красовалась на пахучей картонной коробке с копченой барабулькой. Уж не знаю, в каком аквариуме ее выращивали, но стоили эти полкило – смешно сказать – пятьдесят копеек.
Фрукты мои дети ели круглый год, по государственной цене. Кроме того, каждую субботу после работы папа навещал нас на квартире и всегда приносил в портфеле гостинцы для внуков. Это я его заставила. А дело было так. Однажды по какой-то нужде я оказалась у него в приемной ЦК (носила его помощникам очередную челобитную). Смотрю, на столе ваза с шикарными, будто бутафорскими фруктами – ну хоть бы пятнышко. Вымирающие крымские яблоки, бананы, фейхоа, дюшес без единой помятости. Когда я спросила, для кого предназначена эта вазочка, папа пожал плечами, и тогда я приперла его к стенке: “Ну неужели ты думаешь, что твои просители, сидящие в колотуне в приемной, будут жевать эти бананы?” Так фрукты стали отправляться ко мне.
Потрясало искусство кремлевских мастеров-кондитеров. По праздникам мама заказывала внукам на особой кухне 60–100 штук пирожных “Малютка” на один кус каждое. В продолговатой белой, вручную склеенной коробке, перевязанной крест-накрест импортной веревочкой со свинцовой печатью на главном узле, покоились прямо-таки произведения искусства. Крошечные эклеры-лебеди с выгнутыми тонкими шеями и даже глазками и клювиками; миниатюрные, чуть не с пятак, корзиночки, в которых разноцветный калейдоскоп фруктов был залит желе. Сейчас я уже и забыла все эти чудеса, но было их не менее десяти видов, изысканно-вкусных и красивых по форме и изумительных по окраске. Например, эффект зеленой травы вокруг ножки грибочка создавался с помощью тертых шоколада и фисташек. Пекли на особой кремлевской кухне и маленькие медовые пряники, мягкие и крохкие одновременно, с подлинным ароматом и привкусом меда, политые хрустящей (оказывается, она должна хрустеть!) глазурью; миндальное печенье размером с тогдашний юбилейный рубль; делали изумительный пирог “Черносмородиновый” – это был круглый красавец на
