он велел взять веревочки от других колоколов – будничных, а потом маленьких подзвонных и зазвонных, последние были в связке.
Мальчик сбивался вначале, но Леонтий ему показал, как нужно. И Сычонок снова попробовал.
Леонтий зажмурился, как кот Кострик.
– Ну, я тебя ишшо поучу, – сказал он, – а пока дай братии поиграю.
И он начал звонить-перезванивать-зазванивать, ловко поворачиваясь, дергая за веревки, будто танец какой исполнял. И живот ему не мешал. Он двигался по-юношески легко.
Когда они спустились, в храме уже шла служба. Леонтий повел мальчика в храм. А после службы Стефан спросил, что это было на колокольне-то?
– Он играл, – ответил Леонтий, кивая на Сычонка. – А потом уж и аз грешный.
– Вот оно что! А я и услышал… – Стефан сделал жест рукой, обозначающий волны. – Будто серебро живое пролилося.
Леонтий расплылся в довольной улыбке.
– Да! Так и есть. Сей сиромах[144] и владелец оного, – сказал он и указал на Сычонка. – Аз то сразу раскусил, аки застал его на колокольне. Невинным чадам то даром дается, что нам многими трудами и стараниями.
Стефан кивнул.
– Верно.
– Вот и появится у нас звонарек, – сказал Леонтий. – А то мне туда на верхотуру несподручно бегать-то.
Стефан улыбался своей нутряной улыбкой.
– Значит, не зря я его у собак отбил.
4
А через несколько дней вдруг все в монастыре засуетились, что-то случилось. Настоятель Герасим сам по двору ходил, осматривался и тыкал посохом туда или сюда, указывая на ямину ли, на кусок дерева или обрывок тряпки. И монахи все убирали, ровняли, тщательно мели метлами, возили с Днепра песок на кобылке и посыпали дорожки. Только что пыль не сдували отовсюду. Герасим, узрев Сычонка в поношенной грязной одежке, велел ему найти что-нибудь. И Леонтий подобрал ему совсем маленькую ряску, но и та была Сычонку великовата. Леонтий взял ножницы, тут же укоротил подол и рукава, дал мальчику нитку с иголкой да указал все подшить. Сычонок сидел, корпел над рясой, все пальцы исколол. Леонтий глядел-глядел и не вытерпел, вырвал у него рясу да и все сам ладно и быстро обметал. Мальчик скинул свою уже рваную на локтях и коленях одежку и примерил снова ряску. И почувствовал, какая она теплая. Леонтий и порты крепкие ему отыскал.
Мальчик вырядился и удивленно на Леонтия глядел, кивал вопросительно.
Тот не мог понять, о чем он вопрошает, мол, как выглядит, что ли?
– Да ты ж не девка, чего волнуешься? Похож на заправского инока.
Но мальчик продолжал спрашивать. Леонтий так и не понял, чего ему надо.
Мальчик шел да прислушивался, о чем толкуют монахи. Понял: кто-то едет сюда.
И точно, под вечер Леонтий велел мальчику лезть на колокольню и глядеть в оба на Чуриловку. Как только на дороге появятся всадники, бить в праздник и в воскресенье, а после дать перезвон.
– Ты его посылаешь, не боишься, что
Бедняк.
