времени пошло в совершенно противоположнуюсторону.
И эта странная легкость – если считать и то, что ударили его всего лишь один раз, – тоже была тревожной. Она внушала Сергею чувство опасности. Его внутренний голос бушевал вовсю. Исходя из прошлого опыта, он понимал: все может быть в этот раз значительно хуже.
Его затолкали в машину и отвезли не в тюрьму, а в управление КГБ на Бебеля. Аджанову уже доводилось бывать в этом месте, и он знал, что расслабляться нельзя. После допроса его обязательно перевезут в СИЗО или прямиком в тюрьму, да еще и в камеру погнусней. Там будет полно уголовников, и издеваться над ним они будут всю ночь – потому что за каждое издевательство получат поблажку в режиме от властей…
Сергей был готов ко всему, но этот арест стал разрывом шаблона. Его отвели в здание КГБ, долго водили по каким-то коридорам, заставляли подниматься и спускаться по лестницам. Руки при этом у него были свободны, что тоже казалось ему удивительным. А конвоиры вели себя весьма лояльно, и никто его и пальцем не тронул.
Наконец, после всех этих бесконечных странствий, его завели в какую-то комнату и заперли там. Был день, в комнате он увидел забранное густой решеткой окно и обрадовался, что получил редкую возможность все досконально рассмотреть…
Это было тесное помещение с единственным окном не больше чем два на два метра. Стены, потолок были абсолютно белыми. На полу – такой же белый линолеум.
Никакой мебели не было. Вообще никакой – ни табуретки, ни стула, не говоря уже о кровати. Просто узкая клетушка с такой странной аскетичной пустотой, которая вызывала из памяти ассоциацию с больничной палатой, хотя в палатах все же были койки.
В окно потоками тек естественный, белый, дневной свет.
Первое, что Сергей сделал, – подошел к окну, вцепился в решетку, которая была с двух сторон – и с внутренней, и с наружной, – и попытался выглянуть в окружающий мир. Но окружающего мира не было.
Окно выходило на серую стену – без окон, без просветов, – в глубину бетонно-бронированного колодца. И от этой серой пелены становилось жутко на душе.
Вдоволь находившись по узкому пространству, Аджанов сел на пол и поднял глаза вверх. И вот тут его ждало большое, можно сказать – безграничное удивление.
Белый цвет, переходящий со стен вверх, создавал иллюзию отсутствия потолка. Сергею казалось, что потолка нет, что он находится в каком-то бесконечном белом тоннеле, узкие стенки которого, сужаясь, уходят прямиком в небо, и от этого можно погрузиться просто в необыкновенную глубину, если просто сидеть и смотреть вверх.
И он сидел и смотрел, и понимал, что все на самом деле не так, и не мог уловить, что на самом деле происходит, и почему вроде бы привычные события обрушиваются на него и меняют свою форму, вот просто до абсурда… И он даже наслаждался этим вывихом мозга, не похожим вообще ни на что, здесь, в этой странной больничной палате, а по большому счету в тюремной камере, в которой не было потолка… И поэтому у него была иллюзия свободы…
В этом странном месте
