">[2], в полутора фарсахах[3] от Тегерана, в местечке Зергенд, на увитой виноградом айване[4] в плетеном кресле сидел господин лет сорока пяти. Он задумчиво вертел в руках коробочку монпансье с надписью «Георг Ландрин» и, казалось, полностью отрешился от окружающей действительности, забыв о кофе, дымящемся в крохотной фенджане[5], и о стакане прохладного шербета на столе.
Светлые свободные брюки, белая сорочка с расстегнутым воротом и легкие гиве[6] свидетельствовали о том, что он находится у себя дома. Правильные черты лица ничем особенным его не выделяли, если не считать полнейшего отсутствия усов и бороды, что было редкостью не только для персиян, но и для служащих русской летней дипломатической резиденции, расположенной неподалеку. Заметная седина посеребрила виски и принялась завоевывать густые, некогда совершенно черные волосы.
…Девять лет назад бывший начальник отделения Азиатского департамента МИД России, выполнив немало тайных поручений за рубежом, вынужден был подать в отставку. Причиной послужило сквозное ранение обеих ног, полученное «в подарок» от агента с Туманного Альбиона. Англичане не могли простить русскому коллеге перехват секретной телеграммы премьер-министра Соединенного Королевства своему посланнику на переговорах с Россией по разграничению сфер влияния в Персии.
Клим Пантелеевич Ардашев сумел тогда побороть не только хромоту, но и всего за год окончить факультет правоведения Петербургского университета, брошенный когда-то в угоду увлечению Востоком. И вскоре – чего греха таить! – не без помощи своего бывшего ведомства новоявленный юрист получил разрешение на занятие адвокатской практикой, минуя обязательный пятилетний срок помощника присяжного поверенного.
В столице он не остался, а решил начать новую жизнь в городе своего детства – в Ставрополе. Сто тысяч рублей, полученных в дополнение к Владимиру IV степени и золотому перстню с вензельным изображением «Высочайшего имени Его Императорского Величества», пришлись как нельзя более кстати. В том же 1907 году у семейной четы Ардашевых появился собственный особняк на Николаевском проспекте.
Тихая и размеренная жизнь провинциального сибарита продолжалась недолго. Первое же дело, связанное с удушением коммерсанта Жиха на скамейке городского бульвара, заставило Клима Пантелеевича прибегнуть к навыкам, полученным во время выполнения тайных миссий. Стоит признать, что слава присяжного поверенного, который защищал только тех, в чьей невиновности он абсолютно уверен, летела впереди него. К услугам ставропольского адвоката обращались даже известные столичные вельможи. Не стал исключением и Григорий Распутин. Именно тогда, два года назад, судьба столкнула Ардашева с его бывшим «благодетелем» из английской разведки. Да-да, с тем самым господином, который некогда прострелил русскому агенту обе ноги. Правда, та теплая и безветренная ялтинская ночь 1912 года стала для неугомонного британца последней.
Было бы неверно утверждать, что Клима Пантелеевича все эти годы не просили вернуться обратно. Звали. И в МИД, и в недавно созданный «разведочный отдел» при Главном управлении Генерального штаба. Но адвокат каждый раз был непреклонен: «До тех пор пока моя страна ни с кем не воюет, позвольте, господа, мне вдоволь пожуировать жизнью. Да и сочинительство, знаете ли, отнимает много времени, – говорил он с легкой усмешкой, имея в виду несколько изданных романов и поставленных пьес. И добавлял, между прочим: – «К тому же сдается мне, что это мое удовольствие скоро закончится: на Балканах слишком неспокойно».
О том, что вот-вот разразится мировая катастрофа, присяжный поверенный понял еще 17 июня, когда прочел в «Русских ведомостях» подробности покушения в Сараево на наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда и его морганатическую супругу герцогиню Гогенберг. Получив смертельные ранения в шею и живот, они вскоре скончались. Злоумышленника – девятнадцатилетнего студента Гаврило Приципа – задержали на месте преступления. Он оказался боснийским сербом. И теперь было вполне ясно, что антисербские настроения, подогреваемые уже несколько месяцев австро-венгерской прессой, могут легко перерасти в вооруженное противостояние. В довершение ко всему из Германии стали доноситься голоса о причастности к покушению официального Белграда.
Следующие три дня прошли под тягостным предчувствием грядущей беды. И уже 21 июня Ардашев, не вдаваясь в излишние объяснения с женой, купил билет до Санкт-Петербурга.
Северная столица встретила провинциального адвоката летним проливным дождем. В Министерстве Иностранных дел царила будничная суета. Секретарь начальника отдела Ближнего Востока МИДа почти без задержки провел посетителя в кабинет своего патрона.
Князь Мирский – статный мужчина с мушкетерскими усами и жокейской бородкой – поднялся из-за стола и, шагнув навстречу, вымолвил:
– Все-таки не выдержали, приехали. Стало быть, мы можем вернуться к моему давешнему предложению?
Фарсах (
Айван (
Фенджана (
Гиве (
