вской» пятиэтажки, мама и папа много работали. Папа каждый месяц уезжал в командировки, а мама часто задерживались допоздна, и тогда Инна ночевала у бабушки, которая жила отдельно. Перед сном бабушка рассказывала Инне необычные сказки, учила вязанию и разным житейским премудростям. Инна делила с ней школьные радости-горести и всё чаще после занятий прибегала к ней, потому что дома становилось скучно, а у бабушки – интересно и всегда было чем заняться.
Бабушка жила поблизости, в двухэтажном, бывшем купеческом доме на четыре квартиры с печным отоплением. Дом был настолько старым, что первый каменный этаж его находился уже ниже уровня асфальтированной дорожки, отчего, проходя мимо, можно было видеть, кто из жильцов чем занимается (если, конечно, хозяева не задёргивали шторы), и попасть на него можно было через дощатый пристрой справа с высоким крыльцом и тяжёлой дверью. А окна второго, деревянного, этажа, на котором жила бабушка, прятались в зарослях шиповника, сирени и жасмина. Когда Инна заходила в пристрой, чтобы попасть к бабушке, она частенько поглядывала на таинственную полутёмную лестницу на первый этаж и каждый раз фантазировала, что там можно встретить персонажей бабушкиных сказок – стоит только сделать шаг вниз…
Однажды зимой папа не вернулся из командировки – ночью маме позвонили, сквозь сон Инна расслышала, как мама полушёпотом повторила «пропал при невыясненных обстоятельствах». А через неделю пришло известие, что он погиб, и маме пришлось срочно уехать туда, где это произошло. Инна до возвращения мамы полностью переселилась к бабушке.
Зима в этом году была на редкость снежной и ветренной. Сидя у гудящей белёной печки с уютно потрескивающими дровами, они с бабушкой за несколько дней связали Инне по пожелтевшей выкройке из какого-то старого журнала оригинальную шапку-шлем и двойные перчатки с длинными манжетами. Пряжу бабушка достала из своего сундука (наверное оттуда же, откуда и выкройку – догадалась Инна), пряжа была гладкой, скрученной из нескольких нитей, с серебристым отливом, вещи из неё вышли тёплыми и почти непродуваемыми. Когда Инна пришла в обновке в школу, популярные одноклассницы покосились на неё как убогую: сами они, по современной моде наряжались в ажурные платки или широкие шарфы и считали шапки такого фасона детским стилем, или «заплесневевшей архаикой». Больше Инна новую шапку в школу не надевала, а на модный шарф к перчаткам пряжи у бабушки не хватило бы, так и остались новые вещи у бабушки, в пакете на антресолях.
Вернулась сильно осунувшаяся мама, через день состоялись похороны папы. А на следующий день у Инны был день рожденья – ей исполнилось 13 лет. Из гостей по понятным причинам пришла только бабушка, они в тишине пили чай с тортом, и бабушка подарила Инне куклу – аккуратную глиняную фигурку сантиметров 20 – прелестную девочку, в ажурном белом чепчике и таком же пышном накрахмаленном платьице. Инна отчего-то сразу поняла, что это не игрушка, поместила куклу на полку у изголовья кровати, и каждый вечер, засыпая, смотрела на её крашеные розовые щёчки, ручки, пяточки…
С этого дня у Инны появились новые заботы, и она всё реже бывала у бабушки, но каждый вечер, глядя перед сном на подаренную куклу, мысленно желала ей спокойной ночи.
В конце мая бабушка сильно заболела, врачи сказали, что нужно срочно оперировать в областной больнице. Вечером Инна с мамой пришли помочь ей собраться в дорогу, бабушка попросила Инну остаться на ночь. Мама не возражала, когда сборы были окончены, и она ушла, бабушка пожаловалась на холод, попросила затопить печку. Погода стояла промозглая, и это было очень кстати. Инна разожгла дрова, в комнатке быстро стало тепло, бабушка укуталась одеялом и уснула. Был поздний вечер, Инна не стала включать свет – достаточно было отблесков огня через печную заслонку, и от нечего делать Инна разглядывала в окно переплетение кустов сирени, жасмина и шиповника, мерно качающихся на ветру.
Вдруг бабушка проснулась и начала громко звать Инну. Та встревоженно подскочила к ней, бабушка обхватила её руки холодными ладонями и прерывисто заговорила:
– Я должна тебе многое… рассказать! Я… должна была раньше!.. Но и теперь ещё не поздно!
– Что рассказать? Бабушка? – Инна испуганно пыталась высвободить руку, чтобы зажечь настольную лампу, но ледяные старческие пальцы сомкнулись ещё крепче.
– Кукла!.. Пообещай мне, что… она всегда будет у тебя!
– Конечно, – Инна часто заморгала и подумала, что подарки не передаривают, – я обещаю.
– Твой отец!.. Не верь, что тебе… сказали! – горячо шептала бабушка, всё сильнее стискивая запястья девочки и притягивая её к себе.
– Что отец? – сердце Инны затрепетало.
– Кукла!.. Поклянись, что сохранишь её! – не унималась бабушка.
– Да, клянусь, – машинально проговорила Инна: все мысли её были заняты теперь разговором об отце, – бабушка, что отец?
Бабушка замолчала, переводя дыхание.
– Что отец?! – почти в панике
