неудачу. Голос из-за шторы над ним издевался. Слышался смех. А из пальца текла кровь. Марио рванулся к окну, отдернул штору и никого не обнаружил.
Стекло на окне вдруг треснуло, будто кто-то его разбил. Но никто не швырял в него предметы ни снаружи, ни тем более, изнутри. Если б какие-то хулиганы с улицы швырнули камень, было бы слышно, к тому же их бы тут же поймали охранники. Они тут опытные. Мимо них мышь не прошмыгнет.
Не то, что мраморная статуя.
Почему ему пришло на ум такое нелепое сравнение? При чем тут статуя, когда речь идет о разбитом окне. Статуи не оживают, не ходят по улицам и не бьют окон. Так почему же вмятину на стекле так хочется сравнить с отпечатком мраморного кулака?
У него начинается нервный тик? Он слишком переработал. Сложно держать в подчинении всех этих уголовников, прихлебателей и ловкачей из «семьи», которые уже примеряются, как отбить его место главы. Одна Блейз была нормальной. Нормальной? Он покосился на голову, что она принесла, припомнил ее слова. Красотка повредилась умом с тех пор, как ее семью уничтожили, а ей самой пришлось мести ради встать на преступную дорогу. Красивая и безумная Блейз! Но с ней можно было сработаться. Кто бы подумал, что хрупкая худая девчонка с ангельской головкой станет его лучшим сотрудником? Она одна делала то, чего не могли целые организованные банды. В ней будто и впрямь дремал дьявол. И не дай бог ему однажды вырваться на волю в этом кабинете. Блейз легко могла бы сместить его с места главы. Непокорных она бы тут же убила, все остальные начали бы стонать и становиться послушными под ее железным кулаком. Кто заслуживает быть главой здесь, так это она. Но она, как ни странно, ни разу не пыталась его сместить. Он даже подумал, а не стоит ли завещать ей свое место. Правда, завещание здесь не имело никакой силы. К последнему слову главы тоже вряд ли кто-то прислушается. После его смерти все начнут драться за власть, но Блейз способна подавить их всех. Ей нужно лишь сказать, что он хотел бы видеть во главе организации ее.
– А что если она не послушается тебя, как не послушалась нас? В твоей «семье», как и в нашей она единственный феномен.
Кто это сказал? Голосов был целый хор. Один, два… семь? И все они звенели, будто бьющийся мрамор. Так могут шутить только дети. Или у него повредилась голова с тех пор, как он увидел отсеченную голову в подарочной шкатулке.
Нет, это ящик, а не шкатулка. Марио вдруг почудилось, что к дешевой фанере пришиты плитки малахита, по которым идет вязь каких-то замысловатых символов. Похоже на арабскую пропись. А может на рисунки танцующих индийских богов?
В глазах защипало, и он на миг отвернулся, а когда снова взглянул на голову, она его напугала. Улыбка на мраморных губах вдруг стала шире.
Могло это лишь показаться? Навряд ли. Под белыми устами даже показались резцы зубов, которых раньше было не видно. Губы были сомкнуты. Он точно помнил. А сейчас они скалятся. Ушные раковины напоминают изгибы фантастических крыльев. Белоснежные локоны
