не пришелся ко двору он:Царям свободная хвала,
Которую поэт дарует,
Тогда не надобна была.
Зато святому самовластью
Любви
служил он не за страх,
Но знал,
что обретают счастье
Лишь на обыденных путях,
Но знал и то,
что искра божья,
Не озаряя торный путь,
Всегда ведет по бездорожью.
И в этом – суть. И в этом – суть!
На острове Святой Елены
Что видеть мог Наполеон,
Прозревший перед смертным часом,
Когда был словно распылен
На тысячи видений разум?
Когда бесплотною толпой
Клубились отблески былого:
Изгнание, Тулонский бой,
Коронованье, Ватерлоо…
Раскручиваясь все быстрей,
Сливались битвы, страны, лица:
Москва, Египет…
Князь Андрей
Под синевой Аустерлица.
Мураново
Ты помнишь, мы в Мураново брели
Вслед за бегущей по лазури тучей,
Нисколько не робея той земли,
Где жил поэт российский Федор Тютчев.
Шел дождь из жарких солнечных лучей
Со звонким градом
птичьих песнопений.
Он становился ярче, горячей,
А душный ветер веял все степенней.
До немоты прозрачная река!
Как из другого мира тени рыбьи!
Речной травой обвиты облака,
Плывущие по золотистой зыби!
…И стерлась непонятная черта,
Как будто бы пришел конец разлуке.
И я впервые Тютчева читал,
Сменив слова на запахи и звуки!
Реконструкция
Ломают люди старый дом —
Мотор ярится.
Водитель в стену бьет ядром
И матерится!
Умели строить в те года:
Вот это – кладка!
Что здесь механика,
сюда
Нужна взрывчатка!
Прораб по-фронтовому крут —
Не любит споров:
Ведь люди новоселья ждут!
Давай саперов!
Пришли.
Рванули.
Божья мать!
Щебенка – градом…
А можно было не ломать
И строить рядом.
Дом
От старинного дома
останутся стены
С напряженными торсами
кариатид.
Дом лесами оденется
и постепенно
Все удобства двадцатого века вместит!
Будут лифты сновать
вверх и вниз неустанно.
Никаких коммуналок!
Одна благодать —
Жить в отдельной квартире,
где в белую ванну
Можно
