чтобы на них обратили внимание те всадники из центра. Мама молчит, слегка улыбается в пространство, мы с сестрой тоже молчим.
Но уже откуда-то подбегает отец и сразу ко мне:
– Как? Ты молчишь? Почему не кричишь со всеми: ура, ура, ура – и при этом он поднимает руки, как архиерей на торжественном богослужении, стараясь загипнотизировать, заразить меня свои одушевлением.
– Я не знал, что надо кричать, – шепчу я и смотрю вопросительно на мама, которая снисходительно пожимает плечами. Отец хмурится и быстро отходит к губернатору Брянчанинову и другим сановникам в парадных мундирах.
Мисс Гринвуд потом будет комментировать в детской эту сцену:
– Ничего более «шокинг» не приходилось видеть! Чтобы леди и джентльмены позволили себе жестикулировать руками и орать, как бесноватые, на глазах у всего города!
Из воспоминаний Ирины Голицыной{3}
Мой отец, граф Дмитрий Николаевич Татищев, принадлежал к очень древнему роду, восходящему к викингу князю Рюрику.
Когда он служил в Преображенском полку, он подружился с молодым офицером Кириллом Нарышкиным, который предложил ему поселиться в их доме, где он жил с вдовой матерью. У Кирилла была сестра лет на восемь моложе него, очень хорошенькая. Очень скоро она была помолвлена с моим отцом и они поженились. Родители поселились в имении моего дедушки Татищева Варганово.
Мне было, кажется, около трех лет, когда мой отец получил пост рязанского вице-губернатора.
Дмитрий Татищев – Вере Татищевой
10/23 сентября 1918
Ни третьего дня, ни вчера послать это письмо не удалось, надеюсь сегодня как-нибудь устроить. За это время случилось следующее: во-первых третьего дня и Николай, и я получили по посылке, за которые благодарим, а во-вторых здесь составляли списки лиц, происходящих из местностей, оккупированных германскими войсками. Мы с Николаем записались в таковые… Не будучи украинцами, мы тем не менее находимся под покровительством Украинского правительства и Германского командования войсками на Украине, что явствует из полученного нами разрешения Украинского правительства, подтвержденного Германским командованием, отобранного у нас при обыске и находящегося на Гороховой,2. Хорошо бы, если бы был сделан запрос Украинскому и Германскому консульствам, но чтобы эти два учреждения не отреклись от нас, а напротив подтвердили, что мы находимся под их покровительством. А для находящихся под таким покровительством масса льгот, вплоть до скорейшего освобождения… Николай просит купить в магазине Лебедева и прислать ему какой-нибудь учебник политической экономии. Трудно нам будет провести день послезавтра, можно ли было когда-нибудь представить, что придется так тяжело прожить такой хороший день[1]. Крепко обнимаю и целую, дорогая, поцелуй девочек. Николай целует, бодрится.
24 сентября/ 7 октября 1918[2]
Дорогая,
Spirit to Survive. The Mémoire of Princess Nicholas Galitzine. London: William Kimber, 1976.
12 сентября 1918 г. – день серебряной свадьбы Дмитрия и Веры Татищевых. Они поженились 12 сентября 1893 г.
Это письмо, а, возможно, и предыдущее написано уже не из Крепости, а из тюремной больницы. Так что маневр с докторами, по-видимому, удался. Впрочем, болезней, кажется, придумывать не пришлось.
