с хмурой мордой подчинился, после чего уставился на меня – чего еще, мол?
– А теперь быстро разделись, и домой, – сказал я.
– То есть, как разделись? – не понял пленный.
– Комбезы ваши скидывайте, – пояснил я. – И берцы тоже. Исподнее можете оставить. И поторопись, тебя за деревьями люди ждут.
Амбал скрипнул зубами, но ослушаться не посмел. Анья же кинула на меня осуждающий взгляд, но и на этот раз промолчала. И молодец. Да, я не благородный дон и на войне поступаю так, как поступают на войне. В лесу, вдали от жилья, я бы не стал грабить пленного вчистую, не по-человечески это. А тут ему до родного подземного каземата триста метров в труселях прогуляться, ничего, не растает. Нам же с Аньей новая камуфла, раскрашенная под наш российский лес, будет как нельзя кстати. Ее комбез, штопаный-перештопаный, на ладан дышит. И мой американский камуфляж цвета «урбан», заточенный под серые городские кварталы, в питерских болотах ну совсем не в тему. В общем увы, но придется незадачливым воякам отправляться домой в форме номер раз, трусы плюс майка.
Переодеваться мы с Аньей не стали, решив отложить это пикантное дело до привала, когда времени будет побольше, а враги – подальше. Поэтому мы просто в четыре руки быстренько упаковали всю добычу до лучших времен.
– Удачи вам на тропе войны, – напутствовал я освобожденных пленников, взваливая на спину располневший рюкзак. – Больше не попадайтесь.
– И тебе не кашлять, – невежливо отозвался амбал, в свою очередь взваливая на плечо товарища, тупо мотающего головой. – Еще встретимся, помяни мое слово.
Я усмехнулся. Угрозы от агрессоров в нижнем белье выглядят неубедительно.
Когда колоритная парочка скрылась за деревьями, Анья, собрав трофейные шмотки, неодобрительно покачала головой.
– Зря ты их отпустил. Утром они организуют погоню, пойдут по нашему следу. А так бы их было на двоих меньше.
Я пожал плечами:
– Это их право. Так же, как наше право – сопротивляться. Я же обычно свое слово держу независимо от того, кому оно дадено. Теперь же, если ты и правда видишь в темноте, пойдем уже к твоей Крепости, как договаривались. Ты дорогу-то обратную помнишь?
Она покачала головой.
– Старой дорогой идти нельзя. Болотные наверняка нас на ней поджидают. Придется дать крюк через Левашовский урман. Я помню старую карту, там должна быть тропинка.
Все сказанное Аньей мне не понравилось. Переться через какой-то урман, то есть густой лес, не зная дороги, причем ночью – дело заведомо гиблое. Хотя, в этих местах ночь была не то, что в разрушенной Москве.
На деревьях тут сплошь и рядом росли уродливые паразиты, смахивающие на половинки человеческого мозга, ожившие и присосавшиеся к коре. Так вот, эти извилины, бесцветные при свете дня, с наступлением темноты потихоньку начали мерцать ирреально-синим светом. В результате сейчас, когда солнце полностью село, в принципе, можно было обойтись
