тью…
– Алло! Мистер Алекс, вас беспокоит отдел Святой инквизиции. Не помешали, вам удобно говорить?
– Удобнее не бывает, я как раз душ принимаю.
– Отлично. То, что доктор прописал. У нас поручение от господина Самаэля. Просил вам передать, что он подумает. И передаст.
– Подумает? Над чем?
– Над чем, не сказал. Только сказал, что подумает.
– Вы вообще знаете, сколько мне стоит минута потусторонней связи?
– Это не наше дело. Звоните в финансовый отдел. Там вам скажут.
– Девушка! Идите вы…
– Хам! Тупица! Дикобраз нестриженный… От такого и слышу.
– А вот и не угадали. Вчера постригся. Под морпеха.
– Что ж вы раньше не сказали? С морпехами у нас взаимный уговор не обзываться.
– А что вы делаете сегодня вечером, прекрасная незнакомка?
– Да так… В общежитии с девчонками сидим, косточки подружкам перемываем.
– А если не секрет, вы кем при Самаэле служите?
– Мы-то? Мы секретари. Личные. Работаем в три смены.
– А-а-а… Вон оно что. Понятно. Это что, бумажки на столе перебираете или кофе подаете?
– Приходится, куда деваться. Работа не пыльная, где еще другую найдешь в наших-то палестинах. Устроили по знакомству. А шеф, тот все больше по командировкам. Скукотища, тупняк у нас полный. Ни выпивки, ни мужчин дальше «красного уголка» на первом этаже. Вы даже не представляете себе, скольких лазутчиков в вентиляционных системах вохровцы уже переловили. И каков результат? – в 22-00 отбой и «всем по койкам». Комендантский час до утра. По коридорам немецкие овчарки ночью шныряют. Богадельня какая-то, а не Институт благородных девиц. Говорят, мол, для вашей же безопасности.
– Как же вы отдыхаете?
– По-разному. Автомат Калашникова разбираем, а потом собираем.
– А на свидание со мной придете?
– Скажете тоже… У нас с этим строго. Сама пани комендантша по выходным вроде цербера при входе в общежитие в будке сидит. А если господин Самаэль узнает, с работы в два счета выставит. Прощай, персональная пенсия, бесплатный проезд на транспорте и служебная жилплощадь.
– Вам же до пенсии еще далеко.
– Знаете, года летят, не заметишь. У личных секретарш все не как у людей, подруги подсиживают, интригуют, выжить хотят, место наше хлебное занять.
– Это правда. Сам замечал неоднократно. Ну, так придете?
– Если шеф отпустит. Похлопотать нужно за меня, служебную записку подать. Чтобы отпуск дали.
– Я со своей стороны, конечно, похлопочу. Вы сами-то как?
– Я не против, почему бы не провести вечер с молодым да симпатичным.
– А как вас звать-величать, красавица? Совсем забыл спросить имя ваше.
– А это сейчас даже не обязательно. Встретились, разбежались. Классно.
– Ну, не скажите. Есть же определенные правила поведения в обществе, так сказать, этикет.
– Только кто их нынче соблюдает? Алекса я. Для вас можете Алисой величать.
– Как лиса Алиса, легко запомнить. А отчество?
– У нас, молодых ведьмачек незамужних, отчеств нет, не положено.
– Логично. Я меня зовут Алекс.
– Знаю. Шеф все уши прожужжал. Говорит, что вы особенный.
– Если шеф сказал, значит, так и есть. А как я вас узнаю?
– Пусть это вас не беспокоит. Я сама найду вас, когда понадобитесь.
– Эсэмэску можете послать, если что. Шифранете?
– Можно и эсэмэску, чтобы дешевле.
– И чтобы Босс ничего не заподозрил.
– Ладненько.
– Ладненько.
– Пока.
– Пока.
Так и знал, что Босс что-то задумал, но тянет резину, как обычно. Нас вообще не знаю за кого держит. Вот вам недалекий пример. Случился как-то всемирный потоп, слышали? Даже не предупредили, кого и за что приказано утопить. Директива пришла строго секретная: не вашего ума, мол, дело. Выполняйте – и все. Молчит ангельская братия, как партизаны в лесу, слова лишнего клещами из них не вытянешь. В Небесной канцелярии это называется держать дистанцию с подчиненными. Как же, голубая, под цвет небес, кровь. А мы лопухи, простолюдины, навоз. Олухи царя небесного. Олух в переводе – глупый, недалекий человек, приближенный к высоким сферам,
